Ровена решительно сжала зубы.

— Он знает меня.

Рука Маленького Фредди замерла на седле.

— Ты поедешь с ним?

— Только до того места, где он будет в безопасности. После этого я вернусь и приведу назад Фолио.

— Вернешься к нему? К кипящему маслу? К виселице?

Ровена опустила глаза.

— Я не должна бояться Гарета. Я должна верить, что он не тронет меня.

— Я молюсь, чтобы твоя вера не обманула тебя.

— Я тоже. — Ровена твердой рукой взялась за уздечку.

Братья усадили стонущего Фордайса на Фолио позади нее.

Маленький Фредди держал ее за щиколотку.

— Я задержу Гарета насколько смогу.

Затем он убрал руку. Не дожидаясь команды Ровены, жеребец рванулся вперед. Фордайс с отчаянной силой держался за ее талию.

Жеребец понесся по мосту через озеро к лугам.

С каждым ударом копыт Ровена ожидала, что соскользнет под живот лошади и неминуемо окажется под копытами. Когда Фолио стал вязнуть в мягком торфе на вершине холма и встал на дыбы, Ровена завизжала, почувствовав, что лошадь ускользает из-под них. Оба седока скатились по крутому склону, сцепившись в один клубок.

Она лежала на спине, глядя вверх на звезды, рассыпанные по темной синеве неба. И вспомнила ночь из далекого прошлого, когда она лежала в колыбели ее любимого торфяника под пологом такого же неба, в блаженном неведении о смертоносных чарах рыцарей и прочем зле мира.

Она вспомнила, как маленькой всюду ходила за женщиной, которую считала своей матерью. Цеплялась за ее нагретые солнцем юбки, когда она гнула свою изящную спину над кадкой для стирки. Фигура ее была не хуже, чем у любой знатной дамы. Отец попросту угробил ее, загнав своих сыновей в оскверненный им замок и волочась за шлюхами, подобными Илэйн де Креси.

Ровена закрыла глаза. Ей вдруг не захотелось жизни ничего, кроме возможности лежать во влажной траве вечно и наблюдать, как несутся, закрывая луну, облака. Фолио уже, несомненно, умчался, и им ничего не оставалось делать, как лежать здесь, пока Гарет не придет и не убьет их. Фордайс вдруг захихикал.

— Ну, ну, перестань, Илэйн. Вечно ты щекочешься и дразнишься да прижимаешься носом. Брось свои похотливые штучки.

Потусторонний холодок пополз по спине Ровены.

Она медленно повернула голову, ожидая увидеть полусгнивший скелет Илэйн, склонившийся над отцом.

Увидела же она Фолио, тыкавшегося губами в его шею. Папа отталкивал его голову с тем самым дурацким смехом. Конь взглянул на нее с таким кротким выражением, что Ровена едва не рассмеялась.

Она перекатилась на живот и подползла к отцу. Фолио ткнулся и в ее шею своим бархатным носом.

— Папа? — прошептала она.

— Да, дитя?

— Ты убил мою мать?

— Конечно, нет. Алтею убил Маленький Фредди. Но он не виноват в этом. Она просто не была достаточно сильной, чтобы рожать еще раз.

— Не Алтею, папа. Мою мать — Илэйн.

В этот момент он бросил на нее совершенно трезвый взгляд и удрученно вздохнул.

— Мне следовало бы свернуть ее хорошенькую шейку. Но я не мог. Все, что я мог сделать, это кричать и скулить, а потом — рискуя сломать мою собственную шею, убежать от этого глупого мальчика. Кто может обвинить меня за это? Хоть он был еще мальцом, я видел смерть в этих дьявольских глазах.

Ровена откинулась на спину. Они лежали так, подобно давним товарищам, наблюдая за облаками, несущимися по звездному полю. Что ж, ничего удивительного. Он лишь подтвердил то, что она знала всегда: Линдсей Фордайс не смог бы убить даже таракана.

— Чего же ты хотел, отец? Он был влюблен в нее. И вдруг застать вас…

Фордайс вздохнул:

— Глупости. Мы просто ругались. Она отказывалась уйти со мной. Она не видела причин не стать леди Карлеона во второй раз, выйдя замуж за сына собственного мужа. Тогда я захотел забрать тебя. Я хотел отдать тебя Алтее. Она так долго желала дочку. Мы тянули тебя в разные стороны, как пара гарпий, когда парень ворвался к нам. — Давно забытый стыд мелькнул в его глазах. — Я бросил тебя.

— Уронил на голову, очевидно.

Отец бросил на нее укоризненный взгляд.

— Я выскочил из окна. Я думал, что твой плач будет вечно преследовать меня.

Внезапная идея сверкнула во тьме ее мыслей, подобно луне, прорвавшейся сквозь облака.

— Папа, а как же ты получил меня потом? Кто принес меня к тебе?

Ответом ей было лишь сбивчивое бормотание. Фордайс вновь погрузился в полубессознательное состояние и тихо напевал что-то. Внезапный крик, донесшийся до них из башенки над подъемным мостом, нарушил безмятежную тишину окружающей природы.

Ровена заколотила кулаками по отцовской груди.

— Отец, послушай меня, я должна знать это. После того как Илэйн убили, кто принес меня к тебе? Вспомни!

Он поморщился, вспоминая тогдашнюю боль.

— Проклятый мальчишка сломал мне ногу. Он обрезал веревку, когда я был еще на высоте пятнадцати футов от земли. Я еле вполз на лошадь. Коновал сломал ее снова, прежде чем вправить. Мясник.

Она трясла его за тунику. Голова барона моталась из стороны в сторону по мягкому торфу.

— Отец, пожалуйста! Как я оказалась в Ревелвуде? Кто отдал меня тебе?

Чистый напев трубы заставил Фолио поднять голову. Жеребец дергал головой, взмахивая гривой, похожей на волны атласа.

Живот Фордайса вдруг затрясся, и Ровена с ужасом поняла, что он плачет.

— Я не мог поверить, что моя прекрасная Илэйн мертва. Не имел сил подняться с койки. Сунули ребенка мне. — Его дрожащая рука нащупала ее локон, чтобы вытереть слезы. — Я так хотел забрать мою маленькую Ровену. Забрать от ее матери, прежде чем ее пороки передадутся ребенку.

Ровена подняла голову.

— Кто, отец? Кто рассказал тебе то ужасное, что случилось?

Она наклонилась вперед, напрягаясь, чтобы разобрать его свистящий ответ.

Темнота разорвалась громким топотом копыт. Фолио пронзительно заржал, когда темная фигура выехала из ворот замка и понеслась в ночь.

Много лет потом Ровена будет помнить свои кошмарные усилия усадить отца на лошадь, а затем вскочить и самой. Пот лился по ее лицу, со слезами, когда, усевшись наконец на лошадь, она обнаружила, что Фолио отказывается подчиняться ей. Его уши навострились. Он повернул голову в том направлении, откуда приближался всадник. Ровена в отчаянии ругалась и колотила по его спине кулаками. Всадник приближался, низко пригнувшись к спине боевого коня. Намерения его были ясны, и он был глух к любым оправданиям. Ровена знала, что жизнь вялого человека, сидящего позади нее, висит на волоске.