исчез, сменившись Катаси Отако. Сильный, нежный, прекрасный Катаси. Тяжесть его тела. Прикосновения его языка к нашей коже. В свое время меня удовлетворяло много мужчин, но даже проблеск воспоминаний о том, что было у Катаси с императрицей, вызвал жажду, какой я никогда не знала. Я помнила, как прижималась к нему, как просила прикоснуться ко мне, поцеловать, взять меня. Осознание, что я никогда его не встречала и это все не мое, пронзило меня острым уколом горя.

«Может, ты признаешь, что «чистоплюйка» – не совсем точное слово?»

«А ты правда перетрахала всех при дворе?»

«Я уж было подумала, что предыдущими высказываниями ты дошла до предела своего хамства. Что за дикий вопрос?»

«Считай, любопытство, – сказала я. – И хватит об этом», – добавила я про себя, а может, и ей различить уже невозможно.

Я знала только, что охватившая нас усталость не имела отношения ни к мерному покачиванию лошади, ни к солнцу, едва поднимающемуся над прохладой утра.

«Нет, – сказала она. – Не всех. Я много раз рассматривала такую возможность как способ создать альянс, но… однажды сделала это и в итоге разбила тому человеку сердце. Не хотела больше повторять».

Прежде чем я успела спросить, о ком она, капитан Энеас свернул с дороги. На сырой земле с этой стороны росла группа плакучих ив, и он направил лошадь к небольшой полянке за свисающими ветвями.

– Куда это мы?

– Остановимся здесь. Солнце почти встало, и мне надо помолиться.

Я уже много лет назад отказалась от молитв, разве что иногда притворялась. Исполняла все необходимые телодвижения, если клиент этого ожидал, но по собственной воле не преклоняла колен для молитвы на закате или на восходе солнца. Тем не менее, я ощутила странный порыв присоединиться к капитану, когда тот соскользнул с седла.

Едва его ноги коснулись земли, он обернулся и помог нам спешиться. Он не ждал, что мы присоединимся к нему, лишь помог добраться до ближайшего дерева. Наши ноги совсем ослабли, и мы тяжело опустились наземь. Ствол был не таким теплым, как грудь капитана, но столь же надежным и крепким.

Прикрыв глаза, мы слушали, как капитан удаляется по траве, раздвигая шуршащие ветки ив. Скоро к музыке утра добавилось монотонное бормотание.

– Удивительно, какой он… добрый человек, – сказала я.

«Так и есть. В старости я все больше начинаю ценить доброту. Или может быть, во мне просто говорит благодарность. В нашем нынешнем состоянии без него до Ахоя не добраться».

– В старости, – фыркнула я. – Да я старше тебя.

«Получается, из-за твоего присутствия в моей голове средний мысленный возраст у меня становится больше?»

– Сомневаюсь, что голова так работает. Но могу сказать, что тебе нравится капитан.

«Нам обеим он нравится. Мы ценим его доброту. Она так неожиданна – после всех людей, кому я отдавала сердце многие годы».

– Для меня – после всех, кому я сердца не отдавала.

Сквозь закрытые веки начинали проникать блики солнца. В гуще ив прыгали птицы, подпевая утренними песнями молитвам капитана, вдалеке слышался успокаивающий плеск волн Цыцы.

Зашуршала трава. Я услышала приближение легких шагов и открыла глаза, чтобы поприветствовать вернувшегося капитана, хотя и уловила звук его по-прежнему монотонного голоса.

Надо мной наклонился Лео, улыбаясь, словно старый друг.

– Доброе утро, – ласково произнес он. – Как приятно снова видеть вас, ваше величество.

Капитан Энеас по-прежнему стоял на коленях неподалеку, преклонив голову. Рядом с ним, всего в нескольких шагах, был солдат, из-за него предупреждающий крик застрял у меня в горле. Если я заговорю, капитан умрет раньше, чем успеет встать после молитвы и обнажить меч. Возможно, Лео нужна только я.

– Вы так самоотверженны, – произнес он тем же вкрадчивым тоном. – Я был просто потрясен, узнав, что вам приходится терпеть рядом с собой госпожу Мариус.

Его слова ранили сильнее, чем я могла ожидать.

– Думаете, ваше самопожертвование может его спасти? – продолжал Лео. – Он в такой же мере, как вы, знает то, что я не могу позволить узнать остальному миру. Уверен, вы меня понимаете.

– Чего ты хочешь?

– Контролировать ситуацию, – сказал он. – Контролировать собственный образ. Образ – главное, когда речь о вере.

Позади него в гуще ив собиралось все больше темных теней. Капитан Энеас продолжал бормотать, и я попыталась вспомнить, сколько времени длится утренняя молитва.

– Обычно примерно семь минут двадцать пять секунд, если не говорить слишком быстро или слишком медленно, – сказал Лео. – Но я знаю, что капитан Энеас, как человек очень набожный, часто прибавляет в конце дополнительные молитвы, иногда пару слов о личном. Так что у нас есть, вероятно, еще три минуты до тех пор, пока он не встанет.

– Ты убьешь нас?

– О нет, пока нет.

Мы нужны ему живыми. Я потянулась за ножом. Ближайший солдат достаточно далеко, и…

Острие кинжала коснулось моего горла.

– О нет-нет, – сказал он. Улыбка исчезла. – Даже не пытайся. Почему бы тебе не отдать мне нож, тогда не придется устраивать опасную сцену.

Капитан Энеас прекратил бормотать. Еще мгновение, и он склонит к земле голову, встанет, и наше время закончится. Есть ли у него хоть одна возможность дать отпор? А стоит ли? Возможно, ему лучше не делать этого, лучше мы просто сдадимся и получим шанс сразиться в другой раз. Мы в меньшинстве.

Но мы собирались идти к Мико.

Не думая о безопасности, императрица пнула склонившегося над нами человека в пах. Когда приставленный к нашему горлу клинок упал, она ударила еще раз. И, несмотря на маску божественности, он оказался обычным человеком – задохнулся, скривился, побелел и упал на одно колено от ослепляющей боли.

Мы выхватили кинжал. Враг скрючился и отвернулся, подставив под удар спину. Я слабой рукой занесла кинжал и…

«Нет! Нет, нельзя. Заколот в спину императрицей – помнишь? Неважно, кто технически это сделал, все скажут, что ты императрица».

Я промедлила, и рукоятка выскользнула из сжатой руки как раз в тот момент, когда Лео с рычанием обернулся к нам, исполненный боли и гнева, с намерением победить и остаться в живых. Из кроткого божьего человека он превратился в шипящего и брызжущего слюной зверя. Он ухватил меня за запястья так крепко, что слабые кости едва не сломались.

– А ты думаешь, что знаешь так много, – сказал он, принужденно смеясь, несмотря на боль. – Думаешь, можешь остановить меня? – С диким взглядом он вывернул мне руки, и я вскрикнула, слишком слабая, чтобы сопротивляться, неспособная ни на что, только изворачиваться и отбиваться. Как я ненавидела собственное бессилие. И невозможность дать сдачи.

Капитан Энеас, должно быть, услышал – он поднялся и растерянно сделал два шага к нам, прежде чем потянуться к мечу. Сзади его обхватила рука, и по горлу серебряной вспышкой скользнул клинок. Откуда-то возникла кровь и потекла по шее на ворот простой рубахи. Чуть раздвинув губы, капитан смотрел на меня