– Чего им звонить, дурью маяться? – нелюбезно фыркнула соседка. – Ушла Сашка, еще утром, часов в двенадцать, с хахалем своим ушла. Так что нечего тебе тут пороги обивать, а то полицию вызову, – снова припугнула она Тимофея.

– С хахалем? – озадаченно нахмурился он. – А вы его знаете, это какой-то старый Сашин знакомый? – спросил он с надеждой.

– А то! Старее уж некуда. Так что топай давай, нечего здесь околачиваться. Стар ты для нее. Понял? – видя, что мужчина на глазах успокаивается и обретает нормальный человеческий облик, не упустила она возможности подпустить шпильку.

– Ну да. Это точно, – покладисто согласился Тимофей и, к неудовольствию соседки, преспокойно пошел к лифту.

Вот нахалка бессовестная, думал он о Сашке, но уже не со злобой, а скорее с досадой и насмешкой над собой. До чего его жизнь довела, еще немного, и дамские истерики начнутся! Переполошился, как наседка, а ведь если бы задумался на минуту, мог бы и раньше понять, что она просто сбежала. Тем более с парнем. Но проучить легкомысленную вертихвостку стоит. Первой его мыслью было вернуться к Александре вечером и устроить ей головомойку, но Тимофей передумал. Проучить так проучить. Ушла девушка из дома, по свидетельству соседки, в двенадцать, сейчас было около двух, во сколько она вернется, неизвестно, надо пойти на военную хитрость. И он отправил ей эсэмэс. «Я знаю, что ты сбежала, хорошо, что не одна, сообщи, когда будешь дома, есть важные новости». По расчетам Тимофея, Сашка обязана была откликнуться. И точно.

«Пока не знаю, освобожусь, напишу», – гласило ее послание. Что ж. Ладно. За город смотаться не получится, но вот встретиться с Андреем он успеет. «Обойдемся без обеда, просто заскочу к нему в офис», – решил Тимофей, садясь в машину.

Сашка шла к дому, строя грозные планы мести. Чистикова она спровадила еще на Гостином Дворе, решив обойтись без провожатых. Среди бела дня, когда во дворе полным-полно народу, бояться ей нечего, в крайнем случае можно войти в подъезд с кем-то из соседей, а он пусть отправляется к своей… Тут Саша замялась в поисках подходящего емкого слова, да, в общем, это было и не важно, как обозвать нахалку, покусившуюся на ее собственность. Ничего, она еще покажет им обоим. Завтра же Чистиков будет снова ее! А уж потом… – размышляла Саша, открывая дверь подъезда. Додумать она не успела. Чья-то огромная ручища зажала ей рот.

«Мама! – закричала беззвучно девушка. – Мамочка!» И забрыкала ногами, извиваясь, как ящерица, приготовившаяся отбросить свой хвост. Только голова не хвост, ее не отбросишь. Сашка извивалась, лягалась ногами, как могла, но ее все равно неуклонно тащили под лестницу, в страшную темноту. «Мама! На помощь! Тимофей!»

– Ну что, попалась? – прошипел ей в самое ухо страшный незнакомый голос и добавил глупо и несерьезно: – Которая кусалась. – И тут хватка ослабла, Сашка шлепнулась на пол. Грязный, покрытый следами высохших луж известного происхождения.

– А‑а! – заорала бедолага и бросилась наутек прямо на четвереньках.

– Ну, куда, куда ты несешься? – спросил удивительно спокойный голос, а знакомая страшная рука схватила ее за шиворот.

Сашка резко, испуганно обернулась и… увидела Тимофея.

– Ты что, идиот?! Ты меня чуть до смерти не испугал! Да у меня сердце чуть не выскочило! – орала, переходя на визг, Сашка, мутузя Тимофея кулаками по груди. – Я уже с жизнью прощалась! Ты понимаешь? Придурок, кретин! – Пережитый стресс выдержке не способствовал.

– А ты понимаешь, что это действительно мог быть убийца? – тихим спокойным голосом спросил Тимофей, внимательно глядя в глаза девушке.

Она запнулась на очередном «идиоте» и уставилась на мужчину растерянным взглядом, лицо ее снова побледнело. А потом она всхлипнула и кинулась ему на шею.

Максимов обнял ее, улыбнувшись такой юношеской порывистости.

– Какая я дура! – всхлипнула Саша. Затем оторвалась от его пальто, взглянула в глаза и проникновенно, тихим трогательным голосом проговорила: – Все равно дурак.

А потом, Тимофей даже дернуться не успел, поцеловала его. Не в щеку, а по-настоящему, по-взрослому, и от этого поцелуя у Тимофея каждый мускул напрягся. И кровь стала горячей и быстрой. Он хотел оторваться от Саши и не смог, а когда она сама его отпустила, стоял, как дурак, и слова не мог сказать. А девушка поморгала и тихо сказала:

– Спасибо. – И взяла его за руку. Ладошка у нее была тонкая, и теплая, и гладкая, как шелковая, а Тимофей все еще не мог прийти в себя и теперь уже действительно чувствовал себя идиотом.

Наконец ему удалось собраться с мыслями, и он сказал чуть грубовато и сконфуженно:

– Пойдем, провожу. Мне нужна распечатка звонков Рогутского. Она еще у тебя?

Как вести себя с Сашей дальше, он не представлял. Объяснить ее поступки не мог и от этого чувствовал себя беззащитным и неуверенным.

– Яна, добрый вечер, это Тимофей Максимов.

– Добрый вечер, – мягко и по возможности спокойно ответила Яна.

Весь день она сидела дома, не зная, чем себя занять. Вчера Тимофей просидел у нее допоздна. Почти до одиннадцати, причем просто так. Сперва они пили чай, потом разговаривали, затем снова пили чай и снова разговаривали. Оказалось, у них много общего и еще больше разного. Максимов рассказал Яне о маме и балете, а Яна ему о Лере и театре. Потом они говорили о балете и театре вообще, а после просто о всякой всячине и снова пили чай, а о деле ни разу даже не вспомнили. И Яне было с ним очень легко и уютно, как было в детстве с Данилой, а потом в универе с Ваней, когда они только начали с ним встречаться, и даже лучше. Спокойнее и легче. И ему, кажется, тоже было с ней хорошо и интересно. И уходить он явно не хотел. Так что Янина фантазия сбылась самым неожиданным образом, хотя и с опозданием на сутки.

И сегодня ей весь день хотелось, чтобы он позвонил, спросил, как она, и, возможно, даже пообещал заехать. И вместо того чтобы работать, а она договорилась с руководством, что несколько дней поработает на дому, слонялась по квартире без дела, а если и садилась за компьютер, то все время отвлекалась. А Тимофей все не звонил.

Она даже пару раз сама собиралась его набрать, хотела пообещать приготовить что-то необычное и вкусное, чтобы ему снова захотелось приехать. Но каждый раз отказывалась от таких очевидных и неловких маневров, да к тому же еще и унизительных. Заманивать мужчину едой подло и глупо. Если она ему нравится, он сам позвонит и приедет, а если нет… Да конечно, нет. Просто они могли бы дружить или…

– Не обманывай себя, – велела Яна своему отражению в зеркале. – Никакой дружбы между мужчинами и женщинами не бывает, это лицемерие.

Она еще раз придирчиво осмотрела свое отражение, ткнула пальцами в щеки, словно проверила их упругость, и побрела в комнату, «работать».

Тимофей позвонил только в семь.

– Как у вас дела?

– Спасибо. А как наше расследование? – стараясь быть легкой и непринужденной, спросила Яна.