Ее так разочаровало посещение доктора Вундта в Вене, что даже Венеция не сгладила этого чувства. Она долго беседовала с доктором, рассказав ему все о своей жизни. После этого он спросил:

— Не кажется ли вам, мадам, что вы просто не хотите видеть? Поняв это, вы найдете ключ ко всему. Сам я, к сожалению, не могу вложить его вам в руку.

Джинни заплакала, презирая себя за слабость, но Ричард успокоил ее, уверив, что скоро она прозреет.

— Ты обязательно найдешь ключ, о котором говорил тебе доктор Вундт. Тем более что я так люблю тебя!

Джинни уже многому научилась, в частности причесываться и выбирать себе платье.

— Когда мы приедем в Турцию, — сказал Ричард, — Тебе и пальцем не придется пошевелить. Поскольку я личный врач султана, нам предоставят великолепный дом со слугами.

Теперь Джинни все еще не могла поверить, что живет в Турции, в неслыханной роскоши. Она и не представляла, что когда-нибудь поплывет по Босфору во дворец султана в турецкой шлюпке, задрапированной тяжелыми занавесками.

И мог ли кто-нибудь из них знать, чем это обернется? Султан Абдул Азиз был весьма эксцентричен. Как истинный маньяк, он возомнил, что его пытаются отравить. Несколько дней подряд он ел только яйца, сваренные его матерью. Как можно общаться с подобным человеком?

— Я вылечил его от острой диспепсии, — заметил Ричард, — он ел слишком много яиц и беспробудно пил, хотя мусульманам это запрещено. Все это и привело к расстройству пищеварения. Но он считает, что я спас ему жизнь, а потому…

— А потому? — как эхо откликнулась Джинни.

— Знаешь, дорогая, я почти жалею, что взял тебя с собой. Нам приказали явиться во дворец, чтобы я был поблизости, если вдруг понадоблюсь султану. Я не посмел отказаться. Надеюсь, что он вскоре забудет о нас и найдет себе нового фаворита.

К этому моменту они уже были во дворце, и теперь оставалось только не унывать и надеяться на лучшее. Оказывается, Джинни предстояло не только занять покои на женской половине дворца и не видеться ни с кем, кроме Ричарда, но и надеть чадру, если она вздумает появиться на людях!

— Ничего, это ненадолго. А ты сможешь вынести эти ограничения какое-то время?

«Бедный Ричард, — думала теперь Джинни. — Он так расстроен всем этим!» Оказалось, что здесь есть огромный сад, окруженный стенами, где она могла гулять и даже кататься верхом. Ричард нашел для нее лошадь и грума. Ее горничная была великолепной массажисткой и компаньонкой и всячески баловала Джинни.

Джинни наслаждалась теплой ароматной ванной, шелковой одеждой, тяжелыми золотыми браслетами, которые здесь надевали не только на запястья, но и на лодыжки. Да, наряды турецких женщин гораздо удобнее нижних юбок, корсетов и турнюров европейских дам! Она подумала, что могла бы написать об этом тетушке Селине. Бедная тетушка была бы потрясена, увидев сейчас свою племянницу!

«Да, мне следует написать ей, — подумала Джинни. — Надо узнать, как дети. Надеюсь, она ответит мне». А еще ей нужно поговорить с Ричардом.

Джинни была вновь беременна, и, кажется, бедное дитя должно появиться на свет во дворце турецкого султана! Мигри Ханум, черноволосая черкешенка, жена султана, оказывается, тоже беременна. Им предстояло разрешиться от бремени одновременно, причем Ричарду, без сомнения, пришлось бы уделить внимание прежде всего отпрыску султана.

Ричард прислал Джинни записку, сообщив, что сегодня вернется поздно, поскольку султан держит его при себе и они даже обедали вместе. В небольшой приписке по-английски Ричард писал:

«Дорогая, прости меня, но ты знаешь, что мое сердце с тобой. Я приду к тебе, как только смогу».

Нахмурившись, Джинни решила поужинать и лечь спать. Она уже привыкла к турецкой кухне, отдавая предпочтение плову, поскольку все остальное казалось ей слишком острым, что вызывало у нее теперь тошноту. Однако шербет, неизменно подаваемый на десерт, был великолепен.

Ей было трудно заснуть в эту ночь. Ее горничная Фатима объяснила это полнолунием, и Джинни удивилась этому:

— А если я не вижу луну?

Сегодня Джинни чувствовала себя особенно одиноко в этом огромном мраморном дворце. «Хоть бы поскорее отсюда уехать», — подумала она.

Ричард пришел к ней очень поздно.

— Прости, дорогая, я не мог этого предвидеть, — прошептал он устало.

— Произошло что-нибудь плохое?

— Сегодня вечером султан был в страшном напряжении, — вздохнул Ричард. — Обед продолжался бесконечно долго, хотя он ел очень мало. Джинни, клянусь тебе, я даже не представлял, как он деградировал, иначе не согласился бы приехать сюда. Во время первой нашей встречи в Лондоне он казался немного подавленным, но все же здоровым. Он велел сегодня отрубить голову одному из слуг за самую ничтожную провинность! И этот человек управляет огромной империей!

— Не думай об этом, — прошептала Джинни, решив ни о чем не рассказывать ему до завтра.

Ричард крепко обнимал ее, но не затевал с ней любовных игр. Когда Джинни проснулась, оказалось, что Ричард уже ушел. Она позавтракала и отправилась в сад, благоухающий травами и цветами, немного покаталась верхом, а потом долго лежала в ванне.

«Если бы я только могла видеть! — горестно подумала она. — Тогда все, что меня окружает, казалось бы мне ожившей сказкой Шахразады».

Когда пришел Ричард, Джинни, одетая и благоухающая духами, поклонилась, соединив ладони, и произнесла по-турецки:

— Твоя рабыня покорно ожидает приказаний повелителя! — И после этого неожиданно разрыдалась.

Джинни чувствовала себя очень надежно в объятиях Ричарда, а его слова и голос успокаивали ее. С тех пор как Джинни утратила зрение, у нее резко обострилась чувствительность, и она почти физически ощущала его напряжение. Это тревожило ее все больше и больше.

Она объясняла все тем, что сейчас их жизнь зависела от прихотей этого безумца, турецкого султана. К тому же Ричард считал себя виноватым перед ней. Джинни была уверена, что он многое от нее скрывает, не желая ее расстраивать, а потому часто плакала, стыдясь своих слез. Джинни искала удобного случая, чтобы сказать Ричарду о своей беременности, и даже бессознательно злилась на него за то, что он сам еще этого не понял.

Зато он по-прежнему считал ее прекрасной.

— Ты все так же красива, и мне следует увезти тебя отсюда как можно скорее. Я обязательно это сделаю. — Потом без всякого перехода заметил: — Я сегодня видел генерала Игнатьева, русского посла.

Джинни изумилась.

— Я сказал ему, что ты здесь, — вздохнул Ричард, — это может оказаться полезным, если… — Он осекся, потом продолжал: — Он тоже друг султана; тот доверяет ему больше, чем англичанам и французам.