– «К-Спейс», – позвала она, – ответьте! Это «Орион». Вы хотите, чтобы мы ушли? Просто скажите почему. Сообщите мне хоть что-нибудь… «К-Спейс»! Вы наверняка меня уже услышали. Наверняка…

У Дженсен сорвался голос. Зачем она это делает? Все бесполезно. Она переключила радио на прием. А потом вывернула чувствительность на максимум, надеясь поймать хоть слабый шепот. Слова, человеческие голоса на ветру…

Ничего. Молчание. А потом…

– Черт! – взвыла она.

Молния снова ударила в сердце, и шум вломился ей в уши, словно вбитый в череп кол. Дженсен открыла виртуальное меню и посмотрела на код, управляющий ее системой связи. Уже был подобран деструктивный интерферирующий сигнал для устранения шороха крыльев 2I. Может, удары молнии тоже удастся заглушить? Бывший командир посмотрела на графическое изображение всех волн, которые ее радио принимало в последние несколько секунд, и уже начала вводить код…

И вдруг увидела нечто неожиданное. Среди дикой мешанины диапазонов электрических разрядов, в несущей волне крыльев 2I прятался сигнал. Единственный немодулированный импульс, возникающий каждые шестьдесят секунд. Точно через шестьдесят секунд на волне 121,5 мегагерца. Ну, там по всему спектру было множество случайных сигналов, гудков и писков, которые могли означать что угодно.

А этот сигнал был очень слабым – слишком слабым, чтобы Дженсен услышала его на фоне всего этого шума. Однако сейчас он ее зацепил. Этот конкретный сигнал оказался чище случайных звуков, четче. Она отлистала журнал назад и нашла его точно там же. Каждые шестьдесят секунд в течение последних шестнадцати часов. 121,5 мегагерца. Цифра казалась знакомой. Дженсен была уверена, что уже слышала какую-то передачу на 121,5 мегагерца… В следующий миг она вскочила и понеслась вниз, туда, где находились остальные. Надо им сказать.

– Будем ждать ее возвращения, – объявил Хокинс.

Он отказался идти искать Дженсен в темноте.

Рао встревоженно смотрела наверх. Она слышала, как напарница вызывала по радио «К-Спейс» – а потом… все. Астробиолог попыталась сама связаться с бывшим командиром, сказать, чтобы та возвращалась к ним, но ответа не получила. Если Дженсен ее услышала и идет обратно, то она что-то не торопится. Если Дженсен упала в темноте и сломала ногу – если забрела в какую-нибудь смертоносную ловушку, в какой-нибудь неизвестный кошмар 2I… Но Хокинс от ее тревог отмахнулся.

– Она слишком умна, чтобы одной уходить слишком далеко, – заявил он. – А нам нужно придумать план.

Майор открыл карту АРОК и поделился ею с астробиологом. Зернистое черно-белое изображение теперь, когда Рао стала по-настоящему верить в свою гипотезу, показалось ей чересчур похожим на рентгеновский снимок или картинку МРТ.

– Как насчет вот этого вот? – спросил командир, указывая на большую шпилеобразную тень на карте в области на противоположной, относительно их нынешнего положения, стороне барабана. – За что отвечает эта часть?

– НЕ ЗНАЮ, – ответила астробиолог, уже в десятый раз.

– Тогда как насчет вот этой длинной структуры?.. Видишь, как она соединяет один из куполов вон с тем арочным каркасом? – спросил он, погружая руку в карту.

Хокинс был похож на хирурга, копающегося в брюшной полости.

– Я уже тебе говорила: моя теория не дескриптивная, – терпеливо произнесла Рао. – Нет оснований думать, что какая-то из этих структур аналогична известным нам организмам. 2I эволюционировал в среде, которая кардинально отличается от земных условий… Было бы невероятно, если бы у него оказались все те же органы и ткани, что и у нас… Я не могу сказать, как и что здесь функционирует… Только для того, чтобы разобраться в его макроскопической анатомии, понадобились бы многие годы. Мне надо препарировать 2I, чтобы только приблизиться к пониманию того, как он устроен, но он немного великоват для того, чтобы браться за скальпель и пинцет!

Астробиолог отошла от Хокинса с его картой, сцепив руки за шлемом. Вот почему ей не хотелось ни с кем делиться своим предположением. Ведь Хокинсу не нужны туманные гипотезы, ему подавай практические рекомендации. Ему нужен проводник по чужаку. Рао снова взглянула на склон. Она была уверена, что Дженсен вернулась туда – к сердцу, но там, наверху, было опасно. Однако Хокинс от нее не отставал.

– Мне нужна твоя помощь, Рао, – сказал он. – Давай смотреть на карту. Нам нужно в ней разобраться.

Она покачала головой.

– Мне казалось, – заметил майор, – что ты заинтересована в нашем успехе.

Астробиолог поморщилась.

– Мне казалось, что ты предана работе, которую тебе поручили в НАСА, – наседал командир. – Считал, что ты приложишь больше сил, прежде чем отступиться.

Рао прикусила губу, стараясь его не слушать. Пытаясь не обращать внимания на грубую попытку манипулировать ею. Вот только щеки у нее пылали, а пальцы начали дрожать. Она прекрасно знала, что Хокинс скажет дальше. Напомнит, что она должна верить в то дело, за которое отдал жизнь Стивенс. Так и скажет, этот ублюдок. И тогда у нее останется только два варианта. Она может броситься на него и дать по морде – и в этом случае вояка окажется победителем, потому что добился от нее реакции. Либо же…

Астробиолог подошла к карте. Жестом развернула ее и увеличила.

– Задай мне вопрос, на который тебе действительно нужен ответ, – предложила она.

Хокинс кивнул:

– Что это?

Он указал на то место, где барабан суживался, противоположное тому, через которое они вошли в шлюз. В этом месте карта плохо читалась: она была полна теней и странных текстур. Однако одну структуру астробиолог смогла разглядеть – последнюю четверть веретена, длиной почти двадцать километров, где арочные конструкции росли гуще всего. Они поднимались над поверхностью барабана громадными ажурными подпорками, на которых покоилась конструкция, похожая на клетку – перемычки арочного каркаса образовывали эллипсовидный корпус. Что-то шевельнулось у Рао в мозгу…

– Похоже на грудную клетку, – сказала она.

Все это время астробиолог называла эти изогнутые структуры «арками». А не следовало бы. Теперь она была уверена, что они именно то, чем кажутся, то есть – кости.

– Предположим, твоя теория верна, – проговорил командир, – и 2I просто одно большое животное.

Он поднял руку, показывая, что высказывается чисто гипотетически, но по его лицу астробиолог поняла: Хокинс ей поверил, принял ее предположение. Ей и самой очень хотелось бы его принять.

– Если допустить, что это действительно грудная клетка… – продолжал Хокинс, который как бы ни раскладывал карту, какое бы увеличение ни задавал, все равно содержимое клетки представлялось какими-то невнятными образованиями и глубокими, непроницаемыми тенями. – А мы знаем, что сердце – то есть сердца – разбросаны повсюду. Тогда что в этой клетке? Легкие 2I?

Рао обдумала этот вариант. У чужака должна быть некая дыхательная система – органы для очищения и распределения воздуха в барабане, однако и легкие должны быть разбросаны точно так же, как и сердца, а значит, не находятся в той клетке.