Состояние здоровья в это время у него было весьма плачевное. Столичному редактору он рассказывал, что одной рукой он пишет, а другой придерживает электрод на голове. Он лечился статическим электричеством, прошел путь от электрических поясов до некоторых специальных аппаратов, создающих статическое электричество.

«Я уже два года так работаю, настолько плохо у меня с нервами»[243].

А правда заключалась в том, что его работоспособность была невероятной.

Он написал целый ряд статей в норвежские и датские газеты и инициировал две дискуссии.

Количество написанных им писем уже приближалось к двум сотням, некоторые из них были весьма длинные. В своих письмах он настойчиво проводил идею о сверхдержавах и о том, что Англия представляет опасность для Норвегии и других маленьких государств, что Германия должна победить и поставить Англию на колени.

Эстет Гамсун долго ходил в разных городах по книжным магазинам в поисках красивого календаря, красивого настолько, чтобы он был достоин украсить гостиную в Скугхейме. Не найдя такового, вернувшись домой, он сделал его сам и даже изготовил обрамление к нему. Теперь у него были средства, и он мог позволить себе покупать у друзей-художников созданные ими произведения: картины и скульптуры.

Порой он развлекался тем, что делал им немыслимые заказы. Так, например, в одном из писем Гамсун попросил своего друга, шведского художника Акселя Эббе, изобразить глас вопиющего в пустыне[244].

Его матери было в то время восемьдесят пять лет, и он вел оживленную переписку с другом детства, который помогал ей. Постоянной темой их переписки было недоумение сына, на что мать может тратить столько денег.

По инициативе земледельца Гамсуна в этих краях планировалось строительство мельницы и молокозавода. Под лозунгом «Мелочей в крестьянском хозяйстве не бывает» осуществлял он свою многостороннюю деятельность.

Во время своих поездок отец семейства любил что-нибудь покупать для семьи. Он часто отсылал в Скугхейм целые ящики с продуктами. Своим мальчикам, наряду с игрушками, он приобрел даже педальные автомобили. Кроме того, Гамсун изощрялся со все новыми подарками и для дочери Эллинор, которая появилась на свет в октябре 1915 года. В это время у него прекрасно шла работа над новой книгой, такой объемной, что она должна была выйти в двух томах. Он работал, чтобы содержать три дома «с общим количеством домочадцев — восемь», как он говорил. А деньги на все это поступали с продажи его книг. «Я пишу так, что в чернильницу капает кровь моего сердца, а по моим жилам бежит кровь вместе с чернилами», — стенал он[245].

Ему удалось убедить сопротивляющегося издателя не повышать цену на «Местечко Сегельфосс» в связи с возросшими расходами — это был двухтомник, а напротив, снизить, и тогда можно продать гораздо больше книг. Гамсун оказался прав. Первоначальный тираж был 8000 экземпляров, но сразу же потребовалось заказать в типографии еще несколько тысяч и еще один тираж к Рождеству, чтобы удовлетворить потребности книготорговцев в Норвегии и Дании. Редактор датского журнала «Политикен» послал Гамсуну телеграмму о том, что его книгу «Местечко Сегельфосс» буквально сметают с магазинных полок, на что Гамсун ответил: «Да, в этом году я сознательно продаю свои книги по низкой цене, так что это вполне понятно»[246].

Все рецензии на двухтомник, за незначительным исключением, были восторженные. Критики не могли сдержать восхищения перед тем, как автору удалось продолжить историю «Детей века». Да, Тобиас Хольменгро и Пер-лавочник — местные царьки в «Местечке Сегельфосс», но оба они отнюдь не аристократы: «Все свои познания он приобрел, прислушиваясь к другим, сделал своей личной собственностью все то ценное, что витает в воздухе вокруг образованных людей, включая их язык, — прекрасно сработано, господин Хольменгро, блестяще! Но он на двести лет моложе коренных владельцев Сегельфосса, он научился снимать шляпу, отвешивая поклон, но то была шляпа раба» [3; III: 307–308].

Ныне их могущество не является незыблемым, страх перед наказанием уже почти полностью улетучился в современном демократическом обществе. Дух нового времени порождает куда более опасные факторы, влияющие на формирование человеческих характеров. Писатель смеется над теми бедными людьми, которые позволяют соблазнить себя роскошью и потребительством — соблазн, который они не способны преодолеть. Рыбаки и земледельцы превращаются в наемных рабочих: «Ибо они наделены инстинктами пролетариев, в отличие от животных, им сколько ни дай — все мало, они широко разевают пасти, требуя все больше и больше», — пишет Гамсун в «Местечке Сегельфосс» [3; III: 629].

Небольшой слой людей среднего класса, среди которых врач, адвокат, редактор и другие, постоянно мечутся и оказываются то выше, то ниже на социальной лестнице. Они-то и вызывают наибольшее негодование писателя, он не удостаивает их положительными человеческими чертами, которыми щедро наделяет других. Основным мотивом повествования у Гамсуна является описание того, как коммерсант стремится осуществить свои планы и мечты. Хольменгро жаждет завоевать уважение окружающих и постоянно измышляет новые способы выглядеть загадочным. Теодор, представитель нового поколения торговцев, тайно испытывает нежные чувства к Марианне, дочери Хольменгро, но держится на расстоянии. Оба эти героя представляют собой жалкие фигурки по сравнению с колоритными персонажами предыдущих книг Гамсуна, такими как купец Мак в «Бенони» и «Розе» или аристократ Виллатс Хольмсен в «Детях века».

У Хольменгро нет ни безудержной жажды покорять женщин, как у Мака, ни умения властвовать над своими чувствами, как у Хольмсена.

И тем не менее представляется, что Гамсун как будто все больше и больше восхищается деятельностью Хольменгро, который появляется, овеянный легендами, в Сегельфоссе, высоко возносится, но его звезда необъяснимо закатывается: он «иссяк блистать в толпе». Теодор описан с большой симпатией. Он — сын Пера-лавочника, самого неприятного из всех персонажей, созданных Гамсуном. Демоническая фигура, имеющая сходные черты с дядей Гамсуна, калека, который в своей неукротимой ярости пытается использовать парализованную правую руку и ревет как бык. Но сын Пера, Теодор, формируется под влиянием своей несчастной любви к Марианне, этой великой созидающей силы, — совсем другой человек.

Рецензия в «Афтенпостен» ничем не отличалась от других оценок: «Это лучший роман на норвежском языке, никто иной, кроме Гамсуна, не мог бы создать нечто подобное. Эта книга не отпускает тебя, ты возвращаешься к ней снова и снова. Эпизоды могут то и дело всплывать в сознании человека, как всплывает снова и снова нечто важное в твоей жизни»[247].