– Но почему тогда Туфт получил смертельный удар по голове? Вы же не станете отрицать, что удар был смертельный? – Помощник судьи не сдавался, не позволял Томасу победить себя без боя, за что я не мог не испытывать к нему уважения.

– Удар не был смертельным. Вы сами видели: череп у Туфта не проломлен, и он потерял не много крови – пятен крови не видно. – Томас показал рукой, и мы все перевели глаза на пол. Он был прав, крови на полу не было. – Однако из-за этого удара он потерял сознание и позволил яду сделать свое дело.

Помощник судьи вошел в комнату, огляделся и пожал плечами:

– Зачем наносить удар тому, кто уже умирает?

– Чтобы он не мог позвать на помощь.

– Но зачем ему вообще дали яд? Почему было сразу не проломить ему череп?

Томас кивнул и задумчиво потянул себя за бороду:

– Согласен… это загадка.

– И кто вам сказал, что дал Туфту яд и нанес удар по голове один и тот же человек? – продолжал помощник судьи.

Томас взглянул на него.

– И кто же тогда этот второй человек? У Туфта было не так много врагов, чтобы они все явились к нему в одну и ту же ночь и выстроились в очередь, дабы лишить его жизни.

Помощник судьи сделал вид, что не понял сарказма.

– На полу рядом с покойным мы нашли скалку. Кто-то взял скалку с кучи белья, лежавшего в сенях, и ударил ею Туфта по голове. Но если это сделал ваш отравитель, по-моему, было бы естественнее, чтобы он принес с собой орудие убийства, чем хватать то, что подвернется под руку. Если все, конечно, было задумано заранее, как вы считаете.

Я подумал, что Томасу тут не выкрутиться, и увидел, что он схватился за среднюю пуговицу своего жилета. Это следовало хорошенько обдумать. Я стоял, глядя в сторону, когда вдруг до меня дошел смысл слов, сказанных помощником судьи.

– Скалка? – проговорил я с удивлением. – Так это же я положил ее сюда. Туфта ударили не скалкой!

Томас и помощник судьи молча слушали мои сбивчивые объяснения:

– Я услышал, что тут кто-то есть… услышал стоны… так мне показалось, и заметил какое-то движение. Тогда я схватил скалку. Только чтобы защититься. Потом… потом я вошел в контору и нашел Туфта. Он… – Я наморщил лоб и тронул рукой затылок. – Кто-то ударил меня, и я потерял сознание. Может быть, тот же самый человек, который убил Туфта. Когда я пришел в себя, Туфт, уже мертвый, лежал рядом со мной.

– Почему вы не рассказали об этом раньше? – подозрительно спросил помощник судьи.

– Вы бы мне не поверили.

– Вы правы, не поверил бы, – признался он. – Я и сейчас вам не верю. – Он обошел письменный стол и взял с полки скалку. – Вот оружие, которым вы ударили Туфта по голове, может быть, в то же время, как он ударил вас. Из-за этих ударов вы оба потеряли сознание.

Томас презрительно хмыкнул:

– Давайте не делать заявлений, доказать которые невозможно. Зачем Петтеру Хорттену понадобилось убивать торговца из Тёнсберга?

– Зачем? – повторил помощник судьи и медленно опустился на стул. – В этой истории много “зачем”. Можете ли вы мне, например, объяснить, зачем генеральный прокурор опустился до низкого шантажа, чтобы добиться своего? – Он посмотрел Томасу в глаза. – Я не богатый человек, не торговец, и мне не надо ничего скрывать, если желаете, можете проверить мои счета. Но в том, что я слышал в ратуше, полуправды было больше, чем бывает выходов у лисьей норы.

– То есть? – Томас без смущения встретил его взгляд.

Помощник судьи холодно улыбнулся.

– Например, этот список местных папистов. Можно мне взглянуть на него?

Томас не ответил.

– Нельзя? Я так и думал.

Томас медленно, не отрывая взгляда от помощника судьи, достал из внутреннего кармана какую-то бумагу.

– Если вы докажете мне, что Петтер Хорттен убийца, я покажу вам этот список. Вот он.

Помощник судьи покачал головой.

– Вы старый лис, господин генеральный прокурор, вы добиваетесь своего с помощью хитростей, какими пользуются в Копенгагене. Вы умеете морочить людям головы и прибегаете к прямому жульничеству. Для вас жители Тёнсберга – всего лишь простодушные провинциалы, которых легко одурачить и обмануть. А я – помощник судьи, который должен подчиняться своему начальству. – Он помолчал, глядя в воздух. Томас тоже молчал. – Если вы докажете мне, что этой скалкой никто никого не ударил, я поверю тому представлению, которое вы устроили в ратуше, и заберу свои слова обратно. Но не забывайте, Петтер Хорттен сам сказал, что вошел сюда со скалкой в руке, готовый ударить. И после этого он ничего не помнит. – Помощник судьи развел руками. – Скрыть этот факт уже не удастся.

По глазам Томаса я видел, что ему нравится помощник судьи, но он не хочет этого показывать. Он недовольно проворчал:

– Докажите! Нельзя доказать, что…

Он замолчал посреди фразы и замер с открытым ртом. Потом захлопнул рот, так что было слышно, как клацнули зубы, взял скалку и повертел ее в руках.

– Одну минутку, – сказал он вдруг и подошел к двери, возле которой оставил свой саквояж окулиста и мастера грыжесечения. Вернувшись с ним к письменному столу, он открыл его, и я увидел там множество коробочек и мешочков, которые были аккуратно уложены каждый на своем месте. Томас вынул большую деревянную коробку. Быстро освободил стол, отодвинув в сторону бумаги и письменный прибор Туфта, и поставил коробку на блестящую дубовую поверхность стола. Потом благоговейно открыл коробку, и мы вытянули шеи, чтобы ничего не упустить.

Нашим глазам открылось бесчисленное множество странных металлических предметов, лежавших на бархатной подкладке, каждый в своем углублении, точно повторявшем форму предмета. Томас ногой подвинул к себе стул, стоявший у письменного стола, и сел, ощупью достал из кармана очки и водрузил их на нос, не переставая что-то искать в коробке. Наконец он вытащил круглую опору с длинным стержнем вроде флагштока и поставил перед собой. Потом опять покопался в коробке и извлек оттуда металлическую лапу с небольшой, похожей на тарелку, пластинкой – ее можно было вертеть во все стороны. Лапу он привернул к стержню в самом низу, почти у подножья. На верху стержня осталась белая пластинка, ее он немного повернул наискось. К этой металлической лапе была привинчена еще одна – с круглой рамкой, в которую было вставлено стекло. “Похоже на увеличительное”, – подумал я.

Потом Томас достал из коробки новый стержень. К нему прикреплялось что-то вроде стаканчика со стеклянной крышкой, – все это по форме напоминало куриное яйцо, но меньше по размеру. Рядом торчала короткая трубочка. Ничего подобного я раньше не видел.

Томас осторожно встряхнул стаканчик, заглянул в него, удовлетворенно хмыкнул и достал из сумки огниво. Несколько раз чиркнув кресалом, он поднес его к короткой трубочке – там что-то загорелось и вспыхнуло чистое пламя. Оно отразилось в похожей на пластинку тарелке, которая, казалось, усиливала свет.