На Невесте традиционно занималось бледное утро.

Обнаруженная вчера пещерка, узкая, но глубокая, за ночь продутая прохладными вершинными ветрами, могла бы стать убежищем и на целый день, тем более что здесь не водилось даже крупных птиц, иначе кто-нибудь из них обязательно устроил бы в этой норе, выходящей на запад (хорошо — солнечные лучи сюда не могли заглянуть) свое гнездо.

Теперь здесь она будет каждый раз надевать свое легкое светло-лиловое платье — без рукавов, но с закрытым воротом, чтобы не дразнить любопытство невестийцев нитью колдовских хрустальных бус; распускать волосы по плечам — тоже по здешней моде; обвивать правую руку поскрипывающими полосами «змеиной кожи». Сюда бы еще и зеркало.

Однако светало.

Разглядеть поближе непотребное Нетопырево жилище, разумеется, так и тянуло, но она решила не рисковать: еще приклеит, как в прошлый раз, к стенке, точно муху, попавшую в паучьи тенета, а Горон дожидаться не станет, исчезнет в неизвестном направлении, и ищи ветра в лабиринтах столбчатых. А ведь под ослепительным полуденным солнцем эти слоистые каменные башни кажутся, наверное, совсем золотыми… Надо будет как-нибудь появиться здесь на одну секундочку посреди бела дня, полюбоваться, а затем сразу — в прохладное море.

Она глянула вниз, на темную змейку затененной дороги, и вдруг заметила над обрывистым склоном площадку, на которой что-то белело, вызывая какие-то мрачные ассоциации. Она, не задумываясь, слетела туда…

На самой середине крутого склона, совершенно очевидно недоступного для здешних туземцев, в неглубокой выемке покоились два человеческих скелета. И опрокинутый кувшин, не тронутый ветрами и временем.

Кто, каким образом, а главное — зачем смог забраться на такую высоту, чтоб закончить здесь свои дни… а вернее — ночи?

Еще одна загадка Невесты.

Для тебя самая главная тайна этой земли — это сам Горон. И он ждет.

А то я не знаю! И я… я уже рядом.

Странная вещь — слово. Оно может быть правдой и ложью одновременно. «Рядом» — это ведь если сравнить с расстоянием, отделяющим Джаспер от Невесты. А по здешним меркам не так-то она и близко от Поруха, вчера пришлось выбирать такое местечко, где между двумя зигзагами тропы ее внезапное появление не станет ни для кого из туземцев настораживающим чудом. Так что бежать ей еще и бежать по этому узкому каньону, укрытому сверху подозрительно позванивающей зеленью, в которой копошится кто-то неведомый, пока она не попадет в долину, где приютился Порух. Хорошо еще, что лишь солнышко начинает припекать, верхний слой листьев смыкается, образуя не проницаемую кровлю, похожую на металлический панцирь. Так что до выхода, так сказать, на финишную прямую (еще одно выражение Юрга, здесь звучащее несколько диковато) она успела споткнуться и растянуться на камнях не более трех раз; но зато от громадных, в добрый кулак, не то жуков, не то кузнечиков, то и дело бросавшихся на нее сверху, она успевала увернуться — как видно, эти твари привыкли нацеливаться на менее подвижных туземцев, и им оставалось лишь разочарованно забираться обратно, под многоярусную крышу, оставляя за собой толстую пушистую нить паутины.

Но когда крытая галерея кончилась и она выбежала на открытую площадку, стало ясно, что торопилась она совершенно напрасно: кучка понурых невестийцев замерла возле приземистой, всего в человеческий рост, плоской крыши подлесья, и голова сирого скитальца Горона, увенчанная короной ухоженных кудрей, так всегда изумлявших принцессу, вздымалась над толпой.

Жгучая иголочка досады прошила все тело от горла до коленок: в этот рассветный час Горон должен был принадлежать ей, и только ей.

Не спеши досадовать — приглядись хорошенько.

Ой, и правда: несколько молодых мужчин уносили прочь от селения травяную сеть с едва прикрытым телом, а следом еще двое уводили под руки тщедушного до полупрозрачности старца. Как печально, хотя все это в конечном счете и не касается. Раздражение прошло… нет, не прошло — растеклось по всему телу, заставляя каждую его клеточку томительно зудеть. И с чего бы?

Словно почувствовав ее приближение, Горон резко обернулся, и какое-то коротко брошенное им слово заставило всех торопливо нырнуть под лиственный навес, откуда при этом смрадно пахнуло нечищенным стойлом — стало очевидно, что злосчастный Порух целиком располагается в обширной, абсолютно не проветриваемой ямине.

Сэнни заторопилась приблизиться к Горону, наскоро придумывая повод для оправдания своей задержки, но он опередил ее:

— Успела, — кивнул он. — Хорошо. По здешним поверьям чем больше людей провожают уходящих по Дороге Прощальной Любви, тем легче им расставаться с жизнью.

— Да уж, — бездумно сорвалось у нее с языка, — легко ли в таком возрасте карабкаться на гору…

Под длиннющими (наверное, при таком-то солнце других и быть не может!) ресницами странника словно что-то блеснуло.

— Гору? Почему ты так решила?

Она смущенно покраснела — ну прямо девочка, которую поймали за подсматриванием в щелку.

— Ну… Я однажды видела кости на довольно приличной высоте. Даже не представляю себе, как это здешнее старичье по таким кручам карабкается, да еще перед самой смертью. Но ведь не устраивать же кладбище под боком у собственного селения!

Под тенью его загнутых ресниц ей снова померещился фосфорический блик, но, скорее всего это был отблеск занимающейся зари.

— Наблюдательность. Редкостная черта для твоего возраста, — медленно проговорил Горон. — Но для правильных выводов у тебя недостает опыта. Кладбища нам не нужны — солнце сжигает тела за несколько дней, а ночные летуны и паданицы растаскивают частицы истлевшей плоти. Но если ты действительно видела останки, вознесенные па недосягаемую высоту, то знай, что это — кости нетопыревых прислужников. Они тайно уползают подальше от своих селений — потому их и прозвали «поползнями» — и передают ночному дьяволу все то, что слышали и в собственном подлесье, и от пришлых людей, за что эта полночная тварь и спасает их тела от падальщиков. Поэтому я боюсь, что ему известен каждый твой шаг. Ведь Нетопырь близко. Очень близко.

Она недоверчиво вскинула голову: а он-то откуда это знает? Но пряди волос, обрамлявшие хмурое лицо, тут же шевельнулись и сдвинулись, точно шторки; теперь она угадывала только сухо сжатые губы с опущенными углами, да густую тень ресниц. Маска. Но если это маска, то зачем же еще и ее прятать под завесой волос?

— А почему ты не боишься, что ему известен каждый твой шаг?

Он, точно не расслышав ее слов, отвернулся и направился к щетинистой кровле подлесья. Наклонившись, негромко что-то проговорил. Почти тотчас же из-под колючих листьев высунулась палка, приподняла какую-то ветвь, так что образовалась дыра вроде бойницы, и оттуда вместе со струей навозного аромата в руки Горона перекочевали традиционный кувшин и корзиночка с разной снедью. Он принял все это как должное, даже не поблагодарив, вернулся к Сэнни и благосклонным кивком пригласил ее следовать за собой.