рос лес, в котором заправляли вечно голодные волки. По крайней мере, так ему говорили. Хотя его любимый Ликей отделяла от этого холма всего пара километров, сам он никогда туда не поднимался. Он рассказывает, что холм сотворила Афина, богиня мудрости и войны, покровительница Афин, – она несла на Акрополь камень, но уронила его наземь, услышав дурные вести от вороны.

Я ловлю взгляд Ариса: он же понимает, что ему больше не нужно бояться оскорбить олимпийских богов? Он хорошо знал, что за неуважение к богам его предшественник Сократ был приговорен к смертной казни. Арис и другие философы вроде Платона пошли более дипломатичным путем, стараясь не сеять сомнения в отношении богов. Подергивание его точеного подбородка говорит мне, что он предпочел бы больше не обсуждать эту тему. Мы обращаем все наше внимание на чудесную панораму внизу.

Мне не пришлось долго уговаривать священника из прекрасной церкви Святого Георгия на холме Ликавитос, чтобы он организовал мой конфиденциальный ужин с Аристотелем (последние несколько часов священник провел в церкви, взволнованный, словно подросток за кулисами на концерте любимой группы, в надежде подслушать наш разговор). В Афинах многое изменилось с тех пор, как Арис видел их в последний раз. Город сильно расширился и стал гораздо более шумным по сравнению с тем, каким он его помнил. Я указываю на его Ликей на юге; он растерянно прищуривается. Остались лишь руины, расположенные в небольшом парке, над которыми высится приземистое, кубических очертаний, здание Афинской консерватории. Руины Ликея были обнаружены лишь в 1996 году. Я не стану подводить его ближе – раскопанные руины напоминают заброшенный пустырь и мало похожи на тот интеллектуальный центр, который он основал более 2000 лет назад.

Звякнув кольцами на руках, Арис ведет пальцем по линиям дорог и с большим волнением указывает на какую-то улицу в нескольких кварталах от руин.

– Глядите! Вон там! Вот где он был! – восклицает древний грек. Я в замешательстве. Неужели археологи ошиблись с местоположением Ликея? Известный нам Ликей находится прямо на юге, но Арис указывает на перекресток в полумиле к востоку.

Арис и не подозревает, что, возможно, выявил серьезную ошибку современной археологии.

– Магазинчик, где я любил покупать гастрин! – восклицает он. – Это было лучшее заведение в городе. Старик, его звали Спиро, готовил его и продавал прямо из входной двери. Я узнал об этом местечке только благодаря ученикам – они всегда знали, где вкуснее всего кормят. Все лучшие советы по части гастрономии я получал от них. А у вас, случайно, нет гастрина?

Кажется, он успел немного проголодаться.

Разумеется, гастрин у меня есть. Нельзя устроить греческую трапезу и не подать гастрин. Сегодня он больше известен как пахлава. И я, положившись на авторитетное суждение моего нового друга-священника, собираюсь угостить Ариса лучшей пахлавой, какую могут купить афиняне в наши дни.

Подавая пахлаву, я размышляю о том, как мы с Арисом получали информацию от окружающих людей: Арис от своих учеников, а я – от священника. Это напомнило мне, что я должна рассказать Арису, как насекомые используют социальную информацию. Ему понравится.

Социальная информация – это, по сути, сплетни. Она позволяет быстро распространять новые сведения среди отдельных особей и считается особым преимуществом жизни в группе. Это прямая противоположность приватной (или личной) информации. Общественные насекомые известны своим использованием социальной информации. Хороший пример возникшего в процессе эволюции сигнала, передающего социальную информацию, – виляющий танец медоносных пчел, с помощью которого они направляют соседей по гнезду в то место, где нужно поработать. Когда пчела-сборщица обнаруживает новое место с замечательными цветами, она возвращается в улей и «танцует» перед «царским двором» своих соседок по гнезду. Этот танец сообщает внимательной публике расстояние и направление до местонахождения цветов.

Если знать, что искать, то расшифровать танец и точно определить, где пчелы собирают пищу, сможет кто угодно (даже человек). Все очень просто: танец состоит из пробежек и движений по кругу, причем во время его исполнения танцовщица виляет задом из стороны в сторону и жужжит крыльями. Продолжительность пробежки сообщает, насколько далеко находятся цветки: в среднем одна секунда отражает примерно один километр (медоносные пчелы явно придерживаются метрической системы). Сот служит сценой для этого представления и помогает отразить важную информацию о направлении, в котором находятся цветы: если виляющая пчела идет в танце по соту ровно снизу вверх, это означает, что цветы находятся в том же направлении, что и солнце. Если она танцует на 30 ° левее этой вертикали, принимающие информацию пчелы должны лететь, отклонившись от положения солнца на 30 ° влево.

Пользуются ли осы социальной информацией, когда собирают пищу? Существует ли осиный эквивалент виляющего танца? Мобилизация при помощи социальной информации имеет очевидные преимущества: колония может быстро воспользоваться ресурсами, существующими непродолжительное время. Но эволюция такой сложной вещи, как виляющий танец медоносной пчелы, – это затратный процесс. Кроме того, мобилизация может быть адаптивной (то есть распространяющей большее количество копий ваших вариантов генов) только в определенных социальных или экологических условиях.

Сосед Дарвина, сэр Джон Леббок, 1-й барон Эйвбери, одним из первых исследовал мобилизацию у ос Vespula. Этот викторианский джентльмен из состоятельной семьи был не только бароном, но еще и банкиром, а также президентом Линнеевского общества с 1881 по 1886 год. Леббок внес важный вклад в науку как биолог и археолог, а также, будучи членом парламента, продвигал изучение естественных наук в английских школах. Именно ему мы обязаны терминами «палеолит» и «неолит».

В 1888 году у него вышла восхитительная книга «Муравьи, пчелы и осы»[216], где он собрал свои труды за десять лет, многие из которых публиковались в Журнале Линнеевского общества. Основной темой книги было исследование «душевного состояния и способностей к восприятию» у этих насекомых, и она была новаторской не только благодаря вопросам, которые он ставил перед своими насекомыми, но и потому, что он снабжал их индивидуальными метками, что позволяло ему наблюдать, как они учились на предыдущем опыте. Первоначально он планировал проводить свои эксперименты на пчелах, но обнаружил, что работать с муравьями гораздо проще. В результате главными героями 9 из 11 глав книги «Муравьи, пчелы и осы» оказываются муравьи. Нам повезло, что в книге есть глава об осах, потому что в ней Леббок описал несколько потрясающих примеров умственной деятельности ос, а также игры, в которые он играл с ними в своем доме в Кенте.

Лабораторией Леббока была его гостиная. Он прикармливал медом своих меченых ос и часами просиживал в комнате, записывая время, которое тратила каждая на возвращение за добавкой. На нескольких страницах его записной книжки подробно рассказывается о прилетах и отлетах для каждой из ос особо: один