Ерашов: «Если вы разговор намерены вести в таком тоне, я встану и уйду. Я никому не позволю себя оскорблять».

Коновалов: «Я вас не оскорблял. Вот, у меня свидетель есть (к Никитину). Разве я его оскорбил?» (Никитин мотает головой.)

Ерашов: «Да, вы только спросили, какой дурак и идиот написал такое письмо… Но ведь подписи этих людей стоят в газете, и вы вызвали меня сюда… Значит, вам известно, кого вы называете дураком. Тем более что вы прекрасно понимаете, что из уважения к вашему возрасту я вам отвечать в таком тоне не могу».

Коновалов: «Хорошо, давайте поговорим спокойно. Давайте условимся: здесь нет ни секретарей обкома, ни члена ЦК КПСС… Есть трое коммунистов. Поговорим на равных, как коммунисты. ‹…› Скажи, как у тебя поднялась рука защищать фашистский замок?!»

Ерашов: «Насколько помню, в четырнадцатом веке фашистов не было и в помине, а были „псы-рыцари“. Но ведь и не они строили замок, а литовские, прусские, чешские крестьяне. Материальные ценности создаёт народ».

Коновалов: «Это фашистский замок, и мы его взорвём!»

Ерашов: «Дело ваше. Конечно, если захотите, то взорвёте. Но это будет варварством».

Коновалов: «‹…› Это — резиденция прусских королей, отсюда они угнетали народ. Взорвём и построим на этом месте новые дома. Чтоб немецкого духа здесь не осталось!»

Ерашов: «…Если следовать вашей логике, то надо взорвать Кремль и Зимний дворец — бывшие резиденции русских императоров… А если искоренять немецкий дух в Калининграде, то надо взрывать все уцелевшие здания, в том числе и дом, в котором мы сейчас разговариваем, ведь это бывшее министерство финансов Восточной Пруссии…»

Коновалов: «Ты вот „Свободную Европу“ слушаешь?»

Ерашов: «Нет, не слушаю. У меня приёмник плохонький, только Москву и Калининград берёт».

Коновалов: «А я вот слушаю! Так вот, они орут: „Спасибо господину Ерашову за то, что он выступил в защиту национальной святыни германского народа!“» (Цитирует запись радиоперехватов — пять или шесть источников.)

Ерашов: «Меня лично мало волнует, что там про меня скажут. Процитирую любимое выражение Маркса: „Стой прямо и не беспокойся, что тень кривая“».

Коновалов: «И что нам теперь делать с этим замком?»

Ерашов: «Думаю, теперь остаётся единственное: сохранить его».

Никитин (поднимается): «Да чтоб моя мать пошла на воскресник — чистить это фашистское гнездо?! Никогда не допущу такого!»

Ерашов: «Ну при чём тут ваша мать? Никто и не просит. Проще всё это делается: позвонить генералу Абрамяну, он выделит полк солдат».

Коновалов: «‹…› У нас в городе тысячи людей нуждаются в жилье, а вы ставите вопрос о восстановлении замка, это потребует огромных расходов, и мы на такое не пойдём никогда».

Ерашов: «Мы не ставим вопрос о восстановлении, мы говорим: надо сохранить то, что осталось. На это средств больших не потребуется, можно обойтись силами общественности для приведения руин в санитарный порядок. Только и всего».

Коновалов: «Мы созвонимся с Москвой и настоим на своём: замок надо взрывать».

Ерашов: «Ваша воля. ‹…› Я остаюсь при своём мнении. Вы меня не переубедили».

Интересное дело! Тогда, всего-то через десять с небольшим лет после смерти Сталина, в стране, ещё помнившей, как людей сажали в лагеря за анекдот… за бутерброд, неосмотрительно завёрнутый в газету с портретом вождя — как спокойно и свободно разговаривает интеллигент с Главным Лицом Калининградской области. Смело ставя на карту собственную будущность — ради спасения чужого исторического памятника. А где сегодня наши интеллигенты? Сегодня, когда возвышение голоса в защиту вырубаемого сквера или ландшафта, который вот-вот будет чудовищно изуродован очередной новостройкой, им, интеллигентам, ничем особенным не грозит. Ау-у!..

А в ответ — тишина. Нехорошая какая-то. Мёртвая.

…Потом случилось ещё много всякого. Героя Советского Союза Шемендюка «дожали» — он отказался от своей подписи под обращением в «Литгазету», другие «подписанты» были зачислены в пособники «реваншистов»… Их выбросили из культурной и научной жизни страны: писателей перестали печатать, историков поувольняли…

Был разогнан Клуб калининградской интеллигенции, существовавший при музыкальной школе имени Глиэра…

Но люди, бессильные помешать уничтожению Королевского замка, долг свой перед историей выполнили до конца: архитектор Юрий Ваганов запечатлел все этапы разрушения памятника (половину фотографий и негативов у него потом отобрали «люди в штатском»), главный архитектор Светлогорска Владимир Осипов снял об этом целый фильм (впоследствии тоже изъятый).

Первые плановые взрывы прогремели 12 апреля 1967 года. В магазинах «Детский мир» и «Ромашка», в молодёжном кафе, расположенном рядом с замком, был объявлен нерабочий день. С 11.00 до 13.00 — перекрывается всё движение, выставляется оцепление.

Следующая серия взрывов прогремела 9 декабря 1967 года, 3 января и 12 февраля 1968-го. С 10.00 до 17.00 в эти дни заваливалось мощнейшее западное крыло замка. В газете «Калининградская правда», на последней странице, мелко-мелко читателей уведомляли об изменении маршрутов городского транспорта. О замке, естественно, не говорилось ни слова.

В сентябре 1968 года городские власти обратились к командованию высшего инженерного училища с просьбой «выполнить буро-взрывные работы по разрушению остатков замка и крупногабаритных глыб». Для курсантов это были обычные учебно-практические занятия: закладка множества 750-граммовых шашек, ослабление взрывами стен, заваливание их с помощью тросов танковых тягачей.

Разборка руин завершилась к 1 января 1969 года. Серия очередных взрывов должна была разнести на молекулы последние уцелевшие фрагменты замка. 7 мая, 14 августа, 11 ноября… последний взрыв — 27 мая 1970 года — «закрыл тему» Королевского замка. Навсегда — так думалось партийным и городским властям.

А уже 13 ноября 1970 года Совет Министров РСФСР утвердил строительство в Калининграде Дома Советов. Идеологическое обоснование — железное. На месте, где столетиями короновались прусские короли, воздвигнуть материальный символ новой власти — советской. Незыблемо воздвигнуть. На века. Вместо тех самых квартир, в которых остро нуждались калининградцы и о которых толковал Коновалов в беседе с «реваншистом» Ерашовым.

17 ноября по этому вопросу в Совмине состоялось специальное совещание, на котором и было определено: «…С 1 декабря 1970 г. приступить к строительству Дома Советов». Запланированная дата завершения стройки: 1974 год!

Проект «двойной колоды» (так окрестила это здание графиня Марион Дёнхофф, попутно обозвав его «самым уродливым в мире») был разработан в творческой мастерской ЦНИЭП архитектором Ю. Шварцбреймом.