СЦЕНА 34. ДЕНЬ. ДВОР.

МЕРТВАЯ СЕМЬЯ.

Во дворе в тени деревьев видны несколько фигур. Это мертвая семья: папа, мама и две сестры-близнеца. Папа в темном костюме, мама в черном платье и простой шляпке со старомодной вуалью, скрывающей лицо, девочки в темно-серых платьях. Вот они выходят из тени. Их движения какие-то заторможенные, почти как в замедленной съемке. Останавливаются посреди площадки перед домом, берутся за руки и образуют круг. Отломанная рука одной из сестер приросла и выглядит невредимой. Они начинают медленно двигаться по кругу, словно водят хоровод.

* * *

Смерть Бенджамина стала для нас настоящим шоком. Не знаю, вправе ли я написать, что мы любили его сильнее всех. Он так стремился к одиночеству! Но никому не отказывал в помощи и был самым доброжелательным. Все его уважали и даже немного побаивались. Можно сказать, он шел своим собственным путем, как первопроходец былых времен. Но я-то знаю, что он постоянно искал способ, как нам выжить.

Теперь его не стало, и нас порой охватывает чувство, что все было напрасно. Словно пора сдаться. Да, именно эта мысль посещает каждого: что нам теперь делать?

Через несколько дней так же неожиданно умирает еще один ребенок, девочка. У нее те же странные темные пятна на шее.

Мы стараемся ускорить работу на плоту. Все, кроме дежурного на платформе, проводят дни на побережье. Мы рискуем: ведь если черные вернутся, дежурному придется бежать что есть сил, чтобы успеть нас предупредить. Но дом на плоту почти готов. Остались мелочи. Дэвид с Габриэлем сколотили невысокий забор, и теперь можно не опасаться, что свиньи свалятся за борт. Мы с Диной дошиваем последние секции паруса и весьма довольны своей работой.

* * *

Но остается одна проблема. Плот так и остался на рифе. Сначала мы надеялись, что со временем он сам отплывет. Но плот крепко сидит на подводных камнях.

Габриэль с Дэвидом ныряли, проверяли положение дел под водой и вернулись с обнадеживающими новостями. Крупные камни, на которых держится плот, плоские и ровные. Появляется идея, как его освободить, — дождаться ветреного дня, когда волны будут достаточно большими, раскачать плот посильнее и столкнуть с камней.

Однажды вечером условия почти идеальные. Всю вторую половину дня ветер усиливается, и плот покачивается на широких волнах. Слышен царапающий звук — это доски задевают подводные камни. Мы все столпились на одном конце плота. Габриэль командует. Когда на подходе большая волна, он кричит «Сейчас!», мы подпрыгиваем и одновременно приземляемся. Демон бегает по берегу и возбужденно лает. Интересно, что он о нас думает?

У нас не сразу получается подпрыгнуть и приземлиться в самой высокой точке волны. Но, попадая в такт, мы замечаем, что амплитуда покачивания плота заметно увеличивается. Постепенно нам удается поймать ритм, и мы чувствуем, как плот начинает повиноваться нашим прыжкам. Каждый раз, когда волна его поднимает, мы кричим «Сейчас!» и прыгаем. И тут в какой-то момент мы замечаем, что плот начинает дрейфовать в сторону берега. На борту все ликуют.

* * *

Так проходит несколько дней. Однажды вечером, вернувшись после дневной работы, мы сидим за столом и ужинаем. Вдруг меня посещает пугающая мысль. Я понимаю, в чем причина внезапной смерти Бенджамина и маленькой девочки.

— Это все из-за крыс! — восклицаю я.

Остальные изумленно смотрят на меня.

— Все из-за того, что мы едим крыс, — повторяю я.

— Ты о чем? — спрашивает Дэвид.

— Помнишь тот фильм, «Седьмая печать»? Там почти все умерли от чумы. А ее переносили крысы!

За столом воцаряется полная тишина. Затем Габриэль говорит:

— Похоже на правду. Я помню этот фильм.

— Тогда мы все умрем, — подавленно говорит Дэвид.

Я мотаю головой.

— Это же были Средние века. Чума давно уничтожена.

— А вдруг она вернулась? — спрашивает Дэвид.

Я задумываюсь. Вспоминаю страшную сцену, когда рыцарь играет со Смертью в шахматы, и говорю:

— Пора убираться отсюда. Чем дальше, тем лучше. Это страна мертвых.

* * *

Говоря «страна мертвых», я осознаю, насколько близка к истине. И чувствую неслыханное облегчение оттого, что плот уже готов. Но все-таки жаль, что мы вынуждены покинуть ферму.

В тот же вечер происходит самое худшее. То, чего мы больше всего боялись. Мы уже начали надеяться, что все обойдется. Однако это происходит.

Мы сидим и, зевая, планируем дела на завтра, как вдруг слышим испуганный крик Крошки Вторник:

— Они идут! Они идут!

Все, что происходит дальше, буквально проносится у меня перед глазами.

Мы вскакиваем из-за стола, хватаем луки и выбегаем на веранду. Щегол хватает камеру и бежит вслед за нами.

Одновременно к нам подбегает Крошка Вторник. Бледная от страха, она показывает в сторону изгороди, откуда в прошлый раз появились черные, и, задыхаясь, выпаливает:

— Они будут здесь очень скоро!

— Быстро в дом, — командую я. — Собери всех в кухне. Открывайте погреб и бегом на берег.

СЦЕНА 35. ЭКСТЕРЬЕР: ВЕЧЕР. ПЕРЕД ДОМОМ.

ДИНА, ЮДИТ, ДЭВИД, ГАБРИЭЛЬ, ВЕНДЕЛА, (ЩЕГОЛ).

Все вооружены луками и стрелами… Вендела взяла лук Бенджамина, самый лучший. Дэвид поднимает руку. Становится тихо.

ДЭВИД (шепотом): Нужно их задержать. Разделитесь и спрячьтесь.

ВЕНДЕЛА: Мы спрячемся в изгороди. Пойдем, Щегол.

Она показывает концом лука туда, где в прошлый раз пряталась Юдит.

ЮДИТ: Я с ними. Пошли, Дина.

Но Дина мотает головой. Она стоит на веранде между мертвым папой и близнецами. Кажется, будто она хочет сесть рядом с ними.

ДИНА: Но какого черта? У нас ведь нет ни единого шанса!

ГАБРИЭЛЬ: Дина, пойдем!

Он забегает на веранду, хватает ее за руку и тянет за собой. Они вместе бегут за дом. Юдит и Демон уже около изгороди.

СЦЕНА 36. ВЕЧЕР. У ИЗГОРОДИ.

ЧЕРНЫЕ.

Мужчины в черных куртках пролезают через дыру в изгороди. Останавливаются и осматриваются. Один показывает пальцем в сторону дома. Второй кивает. У него в руках заряженный арбалет. Мужчины перебрасываются парой слов.

* * *

Я сижу в укрытии, сердце готово выпрыгнуть из груди. Сейчас все покатится ко всем чертям. Я лихорадочно пытаюсь сообразить, как бы обмануть черных. Рядом тяжело, как запыхавшаяся собака, дышит Вендела. Она натягивает лук Бенджамина и целится в мужчину с арбалетом. Слишком далеко. Отсюда не попадет. Я кладу руку ей на плечо и мотаю головой. Вендела оборачивается и кивает. Я вижу, как она напугана. Один Щегол по-прежнему невозмутим. Он снимает мужчин на камеру. СЦЕНА 37. ВЕЧЕР. ВО ДВОРЕ.