Когда Либкнехта вывели на улицу, сначала один из конвойных дважды ударил его прикпадом по голове, затем его добили. Обезображенный труп сдали как неопознанное тело на станцию скорой помощи. Вскоре вывели Розу. Ее начали бить еще по дороге к выходу и продолжили в машине. В конце концов офицер конвоя выстрелил ей в голову. Ее тело выбросили в Ландверский канал… В официальном заявлении значилось, что оба были убиты «при попытке к бегству».

В марте 1919 года был убит в тюрьме Лео Йогихес. В последние недели перед арестом он занимался подготовкой к изданию собрания сочинений Розы Люксембург – после его смерти проект был заморожен, а потом и вовсе отменен… Говорят, на этом настоял Ленин: в своих работах Роза Люксембург осуждала методы, которыми большевики удерживали власть.

Тело Розы Люксембург было найдено лишь в конце мая. Ее похороны 13 июня вылились в настоящую манифестацию: огромная толпа сопровождала Розу в последний путь. Клара Цеткин писала в некрологе: «Маленькая хрупкая Роза была воплощением беспрецедентной энергии… Борьба и работа окрыляли ее». Ее похоронили на кладбище Фридрихсфельд, рядом с Карлом Либкнехтом и сотнями ее товарищей по борьбе.

Похороны Розы Люксембург

После смерти для Розы началась другая жизнь: ее теоретические работы были забыты как «неудобные» – слишком убедительно возражала она против принципов, которыми руководствовались пришедшие к власти, – но ее имя было возведено в ранг святыни. Ее именем называли улицы и заводы, колхозы и пионерские дружины. В одном из рассказов Михаил Булгаков описывает обряд «октябрин» – красных крестин, – где новорожденным девочкам как самые революционные предлагают имена Розы и Клары (в честь Клары Цеткин), а Копенкин, герой «Чевенгура» Андрея Платонова, носил «на груди и в сердце» портрет Розы и клялся отомстить ее убийцам. Лишь в конце XX века исследователи снова начали проявлять интерес к Розе как к личности, как к женщине и ученому. По ее биографии было снято несколько художественных фильмов, а в прошлом году берлинский театр «Грипс» представил спектакль о ее жизни, пользующийся огромным успехом у зрителей.

Исследователи видят ее образ в героинях Алексея Толстого – по-детски правильной Мальвине и трагической Даше Телегиной из «Хождений по мукам» с ее проклятой красотой, ее черты угадывают в героинях Максима Горького и булгаковской Маргарите. Ее рисовали Иван Крамской и Илья Репин, поэт Саша Черный посвятил ей «Почтительную акварель», а Лев Толстой говорил, что Мария Федоровна «не только актриса чудесная, но и человек превосходный».

Родилась Машенька 4 июля 1868 года в Санкт-Петербурге в прославленной театральной семье: ее отец Федор Александрович Федоров-Юрковский, потомственный дворянин, оставивший в свое время карьеру морского офицера ради службы Мельпомене, был известным актером, а затем и главным режиссером Александрийского театра. Его супруга Мария Павловна Лелева-Юрковская, происходившая из остзейского баронского рода Лилиенфельдов, тоже играла в Александринке, туда же со временем поступила и младшая сестра Машеньки – Надежда Юрковская (Кякшт). В доме жили театром, думали только о театре, бывавшие в гостях люди тоже говорили лишь о нем. Так что судьба Маши тоже была предопределена. Тем более что росла она на удивление хорошенькой – огромные глаза, темно-золотистые кудри, тонкие черты лица и грациозность порхающей бабочки покоряли любого. Чтобы девочка не выросла тщеславной кокеткой, строгий отец пытался держать дочь в строгости: велел стричь ей волосы, наряжал в самые простые платья, даже перламутровые пуговицы приказывал заменить на костяные, но обожавшие Машеньку родные сводили на нет все его педагогические эксперименты.

Уже в детстве Машенька не сомневалась – ее ждет слава величайшей российской актрисы, и ради исполнения своего предназначения она была готова на все. Окончив гимназию, она поступила в драматическую школу, а в 1886 году дебютировала на сцене в Казани в составе антрепризы Медведева. Сразу же на Машеньку обрушился успех, во многом заслуженный: ее врожденный артистизм, яркий темперамент, прекрасный бархатный голос, аристократическая чувственность и изысканная грация великолепно смотрелись на сцене, а тех, кто не замечал таланта, пленяли ее яркая красота и непреодолимое обаяние. Поклонники толпами ходили за юной примадонной в тщетной надежде на благосклонность, но Машенька не собиралась размениваться по мелочам: из всех кандидатов на ее сердце она терпеливо выбрала самого достойного и вышла за него замуж. Ей было двадцать лет.

Действительный тайный советник Андрей Алексеевич Желябужский был старше своей супруги на восемнадцать лет. Кроме покладистого характера, состояния и блестящих карьерных перспектив (в недалеком будущем Андрей Алексеевич дослужится до должности главного контролера Курской и Нижегородской железных дорог и чина статского генерала), у него было еще одно преимущество – он разделял страсть своей жены к театру, состоял в Обществе искусства и литературы и был членом правления Российского театрального общества. Однако театр на некоторое время пришлось оставить: рождение в 1888 году сына Юрия, а через два года дочери Екатерины, домашние заботы и хлопоты не оставляли Машеньке времени для профессиональной сцены – лишь изредка она выступала в любительских постановках.

На ее счастье Желябужский вскоре получил назначение в Тифлис. Там Маша с мужем тут же вступили в местное Артистическое общество, в спектаклях которого выступали под общим псевдонимом Андреевы – Мария Федоровна оставила этот псевдоним за собой на всю оставшуюся жизнь.

Именно в Тифлисе взошла театральная звезда Марии Андреевой. Она блестяще играла не только в драматических, но и оперных спектаклях (для чего Андреева брала уроки вокала у прославленной тогда певицы Варвары Зарудной), с успехом выступая в самых разных амплуа. Красивая, талантливая актриса моментально покорила город – каждый вечер театр трещал от темпераментных поклонников, готовых бросить к ее стройным ногам весь мир. Рассказывают, что на одном из банкетов влюбленный грузин произнес в честь Марии Федоровны витиеватый тост, а затем сказал: «После тоста в честь столь прекрасной женщины никто не посмеет больше пить из этого бокала!»… И съел бокал.