Молодые лейтенанты добрались до расположения полка далеко за полночь, но в гарнизонной гостинице их ждали. Там уже были выпускники ЧВАУЛ Венедикт Киселёв, Николай Репин, Алексей Ильин и Иван Доронин. Поселили Гагарина в одной комнате с Валентином Злобиным и уфимским татарином Салигджаном Байбековым. Встречал прибывших Семён Дмитриевич Казаков – комсорг гарнизона, дежуривший в тот момент по части. Он свидетельствовал, что из-за нехватки кроватей пришлось сдвинуть две вместе и поначалу спать поперек втроем.

Утром, после завтрака, лейтенанты явились к командиру. Их встретил заместитель командира полка по летной подготовке подполковник Николай Сергеевич Вильямский. Он поздравил летчиков с прибытием в часть, рассказал пополнению о традициях полка, пожелал им быть достойными наследниками боевой славы. Гагарин впоследствии напишет («Дорога в космос», 1961): «Мы находились на передовом форпосте северных рубежей нашей Родины, и нам следовало быть такими же умелыми, отважными летчиками, как Борис Сафонов, Сергей Курзенков, Захар Сорокин, Алексей Хлобыстов и многие другие герои Великой Отечественной войны – наши старшие братья по оружию».

После знакомства новички были распределены по эскадрильям. Юрий Гагарин попал в третью эскадрилью, которой командовал капитан Андрей Леонидович Пульхеров, заместителем командира эскадрильи был Борис Фёдорович Вдовин, а звено возглавлял старший лейтенант Леонид Данилович Васильев, который считал себя «старожилом» Севера. Гагарин с большим уважением относился к своему непосредственному начальнику – Леониду Васильеву, о чем свидетельствует следующий отрывок из книги «Дорога в космос»:

«Одним из лучших перехватчиков в эскадрилье слыл командир нашего звена. Он летал в любую погоду. Однажды, когда я нес дежурство по аэродрому, а Васильев находился в воздухе, над морем внезапно всё заволокло густым туманом. Окружавшие аэродром сопки, поросшие соснами, погрузились в непроглядную мглу. Положение создалось критическое. Посадить самолет казалось невозможным. И всё же командир звена и его ведомый вышли к аэродрому и, пробив толщу тумана, точно вышли на посадочный курс и опустились на посадочную полосу. У всех отлегло от сердца.

Я бросился к командиру. Он вел себя так, будто ничего не случилось, но всё же сказал:

– Необходимы точный штурманский расчет и доверие к приборам… И, конечно, надо уметь держать в руках не только машину, но и нервы. На истребителе ты царь и бог – летчик, штурман и стрелок – един в трех лицах…

Своим полетом Васильев преподал нам, молодым летчикам, наглядный урок умения не теряться ни при каких обстоятельствах…»

Климат в районе аэродрома отличается своеобразием. Рядом находится Баренцево море, которое моряки и летчики называли «кухней погоды», – оттуда периодически приходили мощные циклоны. Капитан Анатолий Павлович Росляков вспоминал (цитирую по фонозаписи, сделанной 11 марта 1983 года):

«Мы не получали никаких данных от станций, расположенных по ходу циклонов, и мы неожиданно сталкивались с ними, когда они врывались на побережье Кольского полуострова. В этом и заключалась очень большая опасность выполнения полетов. Сесть на запасной аэродром было не так просто, потому что все аэродромы были расположены вдоль береговой черты, и почти все они практически закрывались этими снежными зарядами.

Нужно было иметь большую выдержку и мужество, чтобы на экономных режимах дождаться прохождения [снежного] заряда и между очередными зарядами произвести посадку на свой аэродром. Вспоминаю об одном учении, которое мы проводили во взаимодействии с сухопутными войсками: мы произвели посадку на один из тактических аэродромов, он назывался „Ровное“. Аэродром был расположен в 35 километрах от основного аэродрома, и выполняли мы задачу по рассредоточению от ударов предполагаемого противника. Произвели посадку на тактический аэродром, всё прошло благополучно, выполнили оттуда задание, и на третий день, когда мы собирались перелетать на свой аэродром, мы не смогли это выполнить, потому что началось прохождение зарядов, одного за одним. Когда был открыт наш аэродром, был закрыт аэродром посадки, и наоборот. И в этом утомительном ожидании, находясь в кабинах самолетов, мы услышали рев низко пролетающего самолета Ил-28. Нас это удивило. Никаких самолетов в нашем районе быть не должно.

Оказалось, что этот бомбардировщик, застигнутый снежным зарядом, не смог произвести посадку на свой аэродром, и он даже потерял ориентировку и, проходя на малой высоте, увидел аэродром и самолеты, стоящие на нем, и произвел посадку на наш аэродром».

О сложностях полетов рядом с Луостари рассказывал и подполковник Николай Сергеевич Вильямский:

«Местность вокруг аэродрома была гористая, что затрудняло полеты, особенно в пасмурную погоду. При взлете по курсу сразу возникали две сопки. Нужно было быстро набирать высоту и уходить от них в сторону. При посадке также нельзя было допускать ни малейшей оплошности – четвертый разворот между сопками, расположенными по краям аэродрома, приходилось делать, снижаясь до высоты 400 метров. Летчик в этот момент был похож на лыжника-слаломиста.

Еще одна опасность подстерегала летчика недалеко от торца взлетно-посадочной полосы. Воздушные потоки могли затянуть спускающийся самолет в каменистый овраг, по дну которого текла речка. Надо было очень строго выдерживать глиссаду и вовремя выпускать шасси. К тому же близко была государственная граница.

Особенно сложными были полеты над Баренцевым морем, которое было рядом с аэродромом. Когда на море нет волн, то высота над водой визуально совершенно не воспринимается – что 10 000, что 100 метров. Нет и горизонта – море, словно огромное зеркало, отражает голубое небо и вдали сливается с ним. Нет никаких ориентиров. В пасмурную погоду море также сливается со свинцово-серыми облаками. Приходилось вести самолет, полностью доверяясь приборам».

Главным ориентиром при посадке служила Генеральская сопка рядом с поселком. Раньше она называлась Спасительной, потому что якобы Трифон Печенгский скрывался в ее пещерах от язычников-лопарей. Позже сопка была переименована в Генеральскую – там погиб Герой Советского Союза летчик Алексей Петрович Генералов.

Жизнь гарнизона в Луостари в зимний период красочно описал в своем очерке «Гагарин – морской летчик» журналист Олег Чечин (цитирую по газете «Весть» от 29 января 2009 года):

«Ожидание первых проблесков солнца порой казалось невыносимым, особенно когда затяжные метели заносили одноэтажные деревянные домики, чуть ли не до самой крыши.

В такие дни печные трубы дымили круглосуточно, а колючие сугробы наглухо перекрывали единственную дорогу, связывавшую гарнизон с ближайшим городом. Порой заносило и улицы внутри гарнизона. Тогда летчики гуськом ходили след в след по тропкам, проложенным в снежных заносах, к штабу полка, на аэродром и к Дому офицеров. Там жизнь расцвечивалась светлыми красками, когда отмечались зимние праздники – Новый год, День Советской армии, а также 8 Марта. Последний праздник Юрий Гагарин считал своим, потому что родился 9 марта 1934 года. В этот день он с особым удовольствием вместе с друзьями бегал лыжный кросс на 10 километров, играл до изнеможения в русский хоккей с мячом, а вечером самозабвенно пел в хоре на концерте художественной самодеятельности.