— Я знаю, черт подери, — повторил Джо. — Теперь-то какой толк это говорить?

Эстебан резко нажал на газ, и автомобиль перелетел через выбоину и грянулся оземь по другую ее сторону: Джо опасался, что машина встанет на передние колеса, что они перекувырнутся через голову, черт возьми.

Но он не стал просить Эстебана убавить скорость.

— Я знаю ее с тех пор, как мы пешком под стол ходили.

Джо промолчал. Слева за соснами виднелось болото. Кипарисы, и амбровые деревья, и еще какие-то растения, которые Джо не успевал опознать, проносились по обе стороны, зеленое и желтое сливалось в размытые полосы, как на современной картине.

— Ее семья была фермеры-переселенцы. Видели бы вы деревню, которую она несколько месяцев в году называла родным домом. Если американец увидит эту деревню, он поймет, что такое настоящая бедность. Мой отец увидел, какая Грасиэла разумная, и спросил у ее семейства, нельзя ли ему взять ее в обучение как прислугу. Но на самом деле он нанял мне друга. У меня тогда друзей не было, кроме лошадей и скотины.

Еще один ухаб.

— Странное вы время выбрали, чтобы мне про это рассказать, — заметил Джо.

— Я ее любил. — Эстебану приходилось говорить громко из-за шума мотора. — Теперь я люблю другую, но много лет мне казалось, что я влюблен в Грасиэлу.

Он повернулся к Джо, но тот покачал головой и ткнул пальцем:

— Следите за дорогой, Эстебан.

Опять рытвина, подбросившая их на сиденьях.

— Она же говорит, что делает все это ради своего мужа? — Болтовня помогала хоть немного унять страх, помогала Джо чувствовать себя не таким беспомощным.

— А-а, — произнес Эстебан. — Он не муж. Он не мужчина.

— Я думал, он революционер?

Эстебан сплюнул:

— Он вор, он… он estafador. Вы таких людей называете проходимцами. Он прикинулся революционером, он читал стишки, вот она в него и влюбилась. Ради этого человека она потеряла все: свою семью, все свои деньги, хотя у нее их никогда не было много. Большинство своих друзей. Но не меня. — Он покачал головой. — И она даже не знает, где он.

— Я думал, он в тюрьме.

— Два года назад он вышел.

Еще одна колдобина. На этот раз машину повело вбок, и задняя боковая панель кузова с той стороны, где сидел Джо, задела молодую сосну, после чего автомобиль снова плюхнулся на дорогу.

— Но она все еще платит его семье, — вспомнил Джо.

— Они ей лгут. Они сказали ей, что он сбежал, что он прячется в холмах, что за ним охотится банда los chacales[35]из тюрьмы Ниевес-Морехон, что за ним охотятся люди Мачадо. Они говорят ей, что возвращаться на Кубу ей нельзя, а то они оба будут в опасности. Но, Джозеф, никто не охотится на этого человека, разве что те, кому он задолжал. Только Грасиэле это объяснить невозможно, она просто не станет слушать, если дело касается его.

— Почему? Она умная женщина.

Эстебан покосился на Джо и пожал плечами:

— Все мы верим той лжи, которая нам удобнее правды. И она — как все. Просто для нее ложь нужна крупнее, чем для прочих.

Они пропустили поворот, но Джо заметил его краем глаза и велел Эстебану остановиться. Тот ударил по тормозам, и они проползли по грязи еще двадцать ярдов, прежде чем автомобиль наконец замер. Эстебан дал задний ход, и они свернули на боковую дорогу.

— Скольких вы убили? — спросил Эстебан.

— Никого, — ответил Джо.

— Но вы же гангстер.

Джо решил, что сейчас бессмысленно спорить о различии между гангстером и тем, кто просто живет вне закона, к тому же он не был уверен, что такая разница до сих пор существует.

— Не все гангстеры убивают, — произнес он.

— Но вам наверняка хочется.

Джо кивнул:

— Как и вам.

— Я бизнесмен. Я обеспечиваю людей товаром, который они желают получить. Я никого не убиваю.

— Зато вооружаете кубинских революционеров.

— Это правое дело.

— За которое умирают.

— Тут есть разница, — проговорил Эстебан. — Я убиваю ради кое-чего.

— Ради чего? Вшивого идеала? — уточнил Джо.

— Именно так.

— И что это за идеал, Эстебан?

— Вот он: никакой человек не должен управлять жизнью другого.

— Забавно, — произнес Джо. — Те, кто живет вне закона, убивают по той же причине.

Ее там не оказалось.

Они выехали из соснового леса, приблизились к Сорок первому шоссе. Никаких следов Грасиэлы или того матроса, которого оставили с ней. Только жара, и белая дорога, и потрескивание стрекоз.

Они проехали по дороге с полмили, вернулись на проселок, проехали еще полмили — на север. Когда они возвращались назад, Джо услышал какой-то звук. То ли ворон, то ли ястреб.

— Глуши мотор, глуши мотор.

Эстебан повиновался. Они привстали в открытой патрульной машине, оглядывая дорогу, и сосны, и кипарисовое болото за ними, и белое небо над такой же белой дорогой.

Ничего. Ничего, кроме гудения стрекоз, которое, как уже начал подозревать Джо, никогда здесь не прекращалось — ни утром, ни днем, ни ночью. Это как жить, приложив ухо к рельсам, по которым только что прошел поезд.

Эстебан сел обратно, Джо шевельнулся, чтобы последовать его примеру, но замер.

Ему показалось, что он заметил что-то совсем рядом, в восточном направлении, там, откуда они приехали, что-то такое…

— Вон там. — Он показал, и в тот же миг она выбежала из-за купы сосен.

Она бежала не в их сторону: для этого, понял Джо, она чересчур умна, ведь в таком случае ей пришлось бы пробежать целых пятьдесят ярдов на виду, среди карликовых сосен и соснового молодняка.

Эстебан завел мотор, и они покатились под уклон, переехали канаву, снова выехали на дорогу, Джо держался за край ветрового стекла, теперь он уже слышал выстрелы — резкий треск, странно приглушенный даже здесь, на сравнительно открытом месте. Отсюда он не видел стрелявшего, зато видел болото и знал, что она бежит именно туда. Толкнув Эстебана ногой, он махнул рукой влево, юго-западнее дороги, по которой они ехали.

Эстебан повернул руль, и Джо вдруг заметил мелькание синего, и увидел голову мужчины, и услышал его винтовку. Впереди Грасиэла упала на колени прямо в болото, и Джо не знал, то ли это из-за попавшей в нее пули, то ли она просто споткнулась. Твердая земля кончилась, стрелок был справа, совсем близко. Въезжая в топь, Эстебан замедлил ход, и Джо выпрыгнул из машины.

Он будто прыгнул на луну, если допустить, что луна зеленая. Облысевшие кипарисы торчали из мутно-зеленой воды, а доисторические баньяновые деревья, по дюжине — если не больше — стволов у каждого, казалось, стояли на часах, точно дворцовая стража. Эстебан двинул машину правее, и в этот момент Джо увидел, как Грасиэла метнулась влево, юркнув между двумя кипарисами. Что-то неприятно тяжелое проползло по его ногам, и тут он услышал звук винтовочного выстрела, на этот раз гораздо ближе. Пуля оторвала щепку от кипариса, за которым пряталась Грасиэла.