Главная помеха тому темнота народная. Эта последняя настолько густа, что для борьбы с ней нужно

сразу же выдвигать действие тяжелой артиллерии. Просветительной [831] артиллерией [832] являются

академии и обычные [833] народные университеты, средние и низшие школы [834], выставки, музеи, библиотеки [835] и т[ак] д[алее] и т[ак] д[алее] без конца.

В настоящее время отечество переживает самую трудную пору, пору борьбы с внешним врагом, борьбы со своей темнотой, своей неорганизованностью и, в недалеком будущем, – борьбы с

отечественной задолженностью.

Уже не только долг, а прямо нужда заставляют всех и каждого напрягать свои силы и способности, чтобы содействовать спасению отечества. Безразлично теперь, где бы, в какой части страны [836], эти

силы были приложены. Война меня, как ветерин[арного] врача [837], занесла на Украину, в ваш

Хорол. Я по своему образованию также и [838] ученый-археолог. Приехав в Хорол, я увидел, что для

меня тут непочатый угол работы. И вот с 3 по 11 апреля с[его] г[ода] мною была устроена выставка, а

потом, при содействии лучших людей города, и Народный научный музей. Я с радостью [839] отдавал

труд [840] своей прародине – Украине, ведь мы, великороссы – выходцы из вашей же страны [841].

Теперь моя к вам, граждане, просьба. Любите вновь учрежденный музей [842], посещайте [843] его, учитесь там, несите туда вещи и свои денежные лепты. Помните, что все это для

вас же самих [844] и для ваших детей. Чем вы больше дадите музею, тем больше и получите от него».

Выходя на эстраду, я внушил себе, что волноваться нечего, потому что едва-ли тут, среди

сидящих, есть [845] такие [846], кто был бы выше меня по своим идеалам, по своему образованию и

т[ак] д[алее]. И вышел я спокойно, с полным сознанием своего превосходства. Благодаря этому и речь

сказал внушительно, с подъемом, и что самое важное, нисколько не заикался. Словом, полная победа

над собой.

Попрощавшись с Мих[аилом] Конст[антиновичем], я сел на Бурого и поехал домой. М[ихаил]

К[онстантинович] все-таки успел поблагодарить меня за речь и назвать ее блестящей. Я же думал: «По

Хоролу и такая речь сойдет за блестящую».

7 августа. Днем я с семью с десятком лазаретных солдат экскурсировали в земский питомник –

«Стежки» (424). Обошли там сад и огород, спускались в погреб, осматривали сушилку для плодов и

овощей. Некоторые солдаты заинтересовались очень.

Около 11-ти [часов] утра вышел № «Известий[»] с 2 моими статьями: 1) «“Изв[естия]

Х[орольского] О[бщественного] К[омитета]” – газета народная» и «К солдатам 1-го отделения

Х[орольского] К[онного] З[апаса]».

8 августа. Наше хозяйство сегодня увеличилось на одного кролика, тоже венского, которого мы

купили у слепого кроликовода Бубы (425) в селе Вишняках.

Обратно из Вишняков мы заехали на почту – надеялись, что вот-вот придет ответ, откомандируют

меня в Першино или нет.

9 августа. Такая же экскурсия, как и 7-го числа, была у нас сегодня в садовое и огородное

хозяйство прибалтийского немца Эрн[еста] Янов[ича] Интенберга (426). Солдатам оно понравилось

больше, чем земский питомник.

10 августа. Завтра [847] выйдет третий при мне № «Известий». Следующий будет только в

понедельник, 14 числа.

В. М. Позняков все еще не едет из комиссии по переосвидетельствованию, да и своим ничего не

пишет.

Что он долго там…

На его имя здесь пришла бумага, из которой видно, что Добровский (427), спаивавший солдат и

настраивавший их против В[иктора] М[ихайловича], просился о назначении старшим, но ему в этом

отказали.

11 августа. Вечером у нас была семья Депрейсов: он все давал свои глупые [848] советы, она [849], (428) без удержу болтала языком, а ребята скучали от нечего делать. Я чувствовал себя

разбитым после редакционной работы и только ждал, поскорее бы они убрались.

Вчера вечером приехал Дымский. Я виделся с ним утром.

12 августа. В. М. Позняков воротился с освидетельствования. Он был не только в Киеве, но ездил и

к Логгинову, который получил отставку. На место его назначается Затворницкий (429), помощн[ик]

Логгинова.

В[иктор] М[ихайлович] уже знает, что за меня просило и должно [было] просить М[инистер]ство, а

потому сообщил, что вторично [850] об откомандировании меня [851] ничего Мини[стерство]м не

было писано. В виду этого я послал сегодня Угримову телеграмму с оплаченным ответом, пусть

сообщит, просил он за меня во второй раз или нет.

Дымский упорно предлагает мне место председат[еля] редакционной комиссии. Если бы не

уезжать отсюда, то я взялся бы за это дело с удовольствием.

Вечером я послал писаря в Полтаву с рапортом к Попову об отпуске по болезни. Мы с Ларенькой

решили, что лучше сейчас же поехать домой, а там, если придет откомандировка – хорошо, а не

придет, то буду проситься у Шадринск[ого] воинского начальника (430) о переосвидетельствовании, авось мне еще на месяц будет отпуск продлен.

13 августа. От Угримова едва ли скоро придет ответ: сегодня праздник, в понедельник, 15-го, тоже

праздник (431), значит только разве [852] 17–18, если еще его директорское величество соблаговолит

ответить мне, мелкой сошке.

Я весь отдался литературной работе: пишу постепенно, к каждому № «Хорольской речи» о

Щербаковском и его лекциях и мелкие статейки для «Известий Х[орольского] О[бщественного]

Комитета».

14 августа. Я достал от Мих[аила] Констант[иновича] II том энциклопедии (432) и снова засел за

списывание.

Вечером от Логгинова получена бумажка с извещением, что он мои брошюрки получил, благодарит за внимание и радуется, что такое высокополезное дело, как музей, является созданием

товарища – ветеринарного врача.

15 августа. Из типографии Хайкина я получил сегодня 16 страничек [853] отдельного оттиска

своей статьи о Щербаковском.

16 августа. После обеда я пошел оплетать проволочной сеткой клетку для живности, которая

повезется в Першинку, а к 6 часам поехал на заседание [854] редакционной комиссии, где я избран ее

председателем и избран также, по моему предложению, М[ихаил] К[онстантинович], на которого

возложено ведение личным составом. В доме М[ихаила] К[онстантинови]ча редакцией снято 2

комнаты для своих надобностей; туда она и переходит из высшего начальн[ого] училища.

17 августа. Ларенька почему-то убеждена, что все, что только бы я ни делал для общества: выставка, участие в какой-либо комиссии, сотрудничество в газете – все это она считает исканием

популярности, удовлетворением честолюбия, – и больше ничего. Мне положительно обидно такое

мнение, т[ак] к[ак] я работаю прежде всего потому, что моя душа стремится к такой работе! Во-вторых, я не могу отказаться от этой работы, потому что она полезна для общества и, значит, для

прогресса нашего отечества.