Рация опять затрещала.

– Шеридан, ты на приеме? Нам начинать эвакуацию?

Лицо Шеридан на миг перекосилось: принятие подобного решения явно не входило в ее планы. Она задумалась и, наконец, ответила:

– Да. Эвакуируйтесь.

Скользнув по нам взглядом, она метнулась к двери.

– Извините, у нас чрезвычайная ситуация!

Громилы, караулившие лифт и лестницу, уже были в состоянии полной боевой готовности. Пожарная сигнализация верещала без остановки.

– Оранжевая тревога! – проорала Шеридан. – Вы двое выводите задержанных сюда… и охраняйте. Остальные – следите, чтобы…

Рация помешала ей договорить.

– Шеридан, ты слушаешь? – прокричал мужской голос.

Она нахмурилась:

– Кендалл?

– Нет, Бакстер. Что-то случилось. Задержанные… они начали захват… не повинуются приказам…

Шеридан побелела.

– Пусть центр управления проведет газовую обработку. Введите их в кому – всех и каждого! Наденем противогазы и пришлем людей, чтобы вы смогли…

– Мы пытались. Система выведена из строя!

– Выведена из строя? – повторила Шеридан. – Но…

Двери, ведущие в вестибюль, распахнулись, и к нам ворвался Маркус со своей командой, вооруженной компактными пистолетами с дротиками. Пусть они и не столь смертоносные, как огнестрельное оружие, но все же эффективны – особенно вкупе с элементом неожиданности. Эдди и Трей молниеносно извлекли свое оружие, и в считаные секунды громилы были выведены из строя. Двоим удалось выстрелить – мимо цели – перед тем, как рухнуть под действием транквилизаторов. Маркус впихнул перепуганную секретаршу в офис и оценил ситуацию. По его приказу Гриф и Уэйн сложили тела спящих в кабинете, пока Шила держала на мушке Шеридан и секретаршу. Я отпустил свою маскировку духа, и обе женщины вскрикнули, сообразив, что общались с мороем. Потрясение только возросло, когда Шеридан присмотрелась и поняла, кто такой Маркус.

– Ты!.. – рявкнула она.

Продолжить ей не удалось. В следующее мгновение дверь, ведущая на лестницу, распахнулась, и начался настоящий хаос. Толпа заключенных в защитных костюмах вырвалась с лестничной клетки в компании прилично одетых служащих-алхимиков. Некоторые из заключенных казались испуганными и не желали здесь находиться, но их буквально волокли товарищи по несчастью. Я сразу же вспомнил обещание, которое дала мне Эмма. Да уж, она позаботилась, чтобы вышли все! Маркус мигом наладил порядок, прямо противоположный тому, который планировала для эвакуации Шеридан. На выходе заключенных и алхимиков разделяли, причем последних – совершенно ошеломленных – ставили под охрану. Я беспокойно наблюдал за происходящим, стиснув зубы так, что челюсти заболели. Никого из знакомых мне людей в первой группе не оказалось. Ладно, я так и предполагал. Когда толпа поредела, мое волнение усилилось, и я затаил дыхание.

«С минуты на минуту Сидни выйдет с Эммой и Дунканом», – пронеслось у меня в голове.

И Эмма с Дунканом действительно появились – но без Сидни.

– Какого черта? – воскликнул я. – Где она? Вы сказали, что придете вместе с ней!

– Мы старались! – заплакала Эмма, швыряя на пол четыре ключ-карты. – Ни одна из них дверь на четвертый уровень не открыла! Наверное, у них нет доступа… хоть я и видела раньше, что некоторые алхимики их использовали!

Я в ярости повернулся к Шеридан.

– Почему двери четвертого этажа не открываются? – заорал я. – У кого есть доступ?

Шеридан попятилась.

– Там – наши самые опасные заключенные! – заявила она, стараясь не терять достоинства. – Система автоматически запирает их в подобных ситуациях. Нормальный доступ по картам прекращается. Ни в коем случае нельзя допустить их бегства!

Я с ужасом осознал смысл ее слов.

– И вы просто оставляете их умирать? Что вы за безумные ублюдки?

Ее глаза расширились от страха, но я не мог определить, чем он вызван: моим возмущением или угрызениями совести.

– У нас нет другого выбора. Мои люди тоже подвергают себя опасности. Сейчас на четвертом уровне двое из наших сотрудников – по одному с каждым заключенным.

– Вы совсем ополоумели! – взревел Маркус. – Чья-то карта должна открыть дверь! Твоя работает? – Шеридан неохотно кивнула, и он сорвал бейджик у нее с лацкана. – Спринклеры скоро включатся – тогда мы сразу же спустимся и спасем их. Вряд ли пожар распространится на нижний уровень, но лестница будет в огне!

– Маркус, – внезапно промямлил Гриф. – Спринклеры уже должны были включиться. Я не настраивал их на долгую отсрочку.

Маркус ахнул.

– Ты что несешь? Ты их полностью вывел из строя?

– Не специально! Я решил, что алхимики начнут расследование и…

– Отправляйся туда и проверь еще раз! – приказал Маркус. – И позови сюда парня с КПП.

Гриф убежал.

«Нет уж, – подумал я, – теперь я сыт по горло». Сидни находится на нижнем уровне центра и сидит под замком, а тремя этажами выше бушует пожар, который может охватить весь центр.

– Сколько там человек? Ты сказала: двое заключенных и двое служащих. Кто-то еще?

Шеридан пересчитала сбившихся вместе алхимиков.

– М-мои люди здесь, – выдавила она.

– Мы тоже здесь все, – сказала Эмма. – Плюс – те шестеро, кого мы вывели из камер. Мы их обшаривали одну за другой.

– Отлично! – бросил я, кинулся к лестничной двери и резко ее распахнул. Хотя дым за ней не клубился, я заметил, что воздух потерял прозрачность, а это свидетельствовало о распространении огня. – Я пошел за оставшимися четырьмя. Кто со мной?

Ко мне подлетел Эдди:

– Мог бы и не спрашивать.

Я не сразу поняла, что слышу сигнал пожарной тревоги. Сначала мне показалось, что это просто новый элемент пытки.

В отличие от периода размышления, во время которого алхимики демонстрировали свою власть, насильно заставляя нас отключаться, когда им вздумается, сотрудники уровня «переубеждения» делали главную ставку на другое. Спать нам запрещали. Живущий во мне ученый смутно вспоминал прочитанные статьи о методах допроса и пыток и понимал происходящее. Чем сильнее вы страдаете от недосыпания, тем больше вероятность, что вы сделаете ошибку и скажете нечто такое, о чем говорить не собирались. Я не чувствовала себя полностью отдохнувшей в период «размышления» и даже переехав на этаж к остальным заключенным. Однако то, что я испытывала сейчас, относилось к иному уровню ощущений.

Когда меня не пытали и не задавали одни и те же вопросы, на меня воздействовали ослепительным светом и раздражающим шумом, которые терзали мое тело и разум. Тюремщики подавали порции газа, не дающего мне возможность видеть сны: я на несколько минут проваливалась в темноту, и вопроса о сновидениях вообще не стояло. Вскоре я потеряла счет времени: я не могла ориентироваться – нерегулярные трапезы (жидкая тепловатая кашица) и перерывы на отправление естественных потребностей организма.