Маша покормила куриц, выпустила их на прогулку и вытащила поилку на траву. В разговоре с мужем она расхвалила это чудо конструкторской мысли, умолчав о том, какую ошибку совершила в самый первый раз, когда стала чистить поилку прямо в курятнике. Куры приняли такое живое участие в происходящем, что следующие полчаса Маша отмывала от помета и себя, и одежду, и пластиковую конструкцию. Урок был усвоен: теперь она хватала поилку, выбегала с ней наружу и там спокойно заканчивала свою работу.

– Ах, Арбат, мой Арбат, – пропела Маша и выплеснула воду под яблоню. – Ты моё призвание!

В вольере закудахтали курицы.

– Куры – вот мое призвание!

Она поднялась и увидела Ксению.

Девочка стояла в двух шагах, молча глядя на нее.

– Ксенька, привет! – радостно сказала Маша. – Я не слышала, как ты вошла. Ты перемещаешься бесшумно, как индейский вождь.

Ее осенила новая мысль, и она уже хотела предложить построить вигвам возле бани, как вдруг девочка заплакала. Маша опешила. Ксения не могла плакать, как обычные дети, это было невозможно! И все-таки она плакала, низко опустив голову, и светло-русые косички вздрагивали у лица.

Маша, ни разу за все время не дотронувшаяся до девочки, откуда-то знавшая, что не нужно этого делать, сейчас, не раздумывая, кинулась к ней и крепко обняла. Ксения приникла к ней, обхватила двумя руками.

– Что случилось? Что-то с бабушкой?

«Господи, только не проклятая старуха!»

– Цыга-а-ан умираа-ает! – прорыдала Ксения.

– Где он?

– Возле церкви!

После завтрака Ксения вышла на прогулку, удивилась, когда Цыган, всегда встречавший ее, не попался ей на глаза, и свернула к руинам. Пса она нашла лежащим без сил на ступенях. Из ее отрывочных восклицаний Маша поняла, что тот очень плох.

– Даже голову!.. Даже голову не смог! – рыдала девочка.

– Жди меня здесь, я сейчас.

Маша забежала в дом, схватила ключи от машины, сунула телефон в карман куртки.

– Забирайся на заднее сиденье.

Ксения, не задавая вопросов, нырнула в «БМВ». Маша выехала, бросила мельком взгляд на ворота, оставшиеся открытыми. «Черт с ними. Куры все равно в вольере».

Они доехали до церкви. Маша бросила джип перед развалинами и побежала следом за девочкой, поскальзываясь на росистой траве. Пес пошевелился, заслышав их шаги, и, увидев это движение, Маша облегченно выдохнула. Но когда они подбежали ближе, сердце у нее упало.

Это были судороги. Лапы несчастного пса слабо подергивались, на губах выступила розоватая пена.

– Цыган, миленький! – Ксения, заливаясь слезами, положила ладонь на седую морду. – Он умирает, да? Умирает?

Маша застыла рядом. Ответ был очевиден.

– Я не хочу! – выкрикнула девочка, обратив к ней покрасневшее от слез лицо.

– Жди меня здесь! – приказала Маша и сбежала по ступеням.

Она вынула из багажника подстилку, благословляя мужа за предусмотрительность, и бегом вернулась к Цыгану. Ксения, сообразившая, что от нее требуется, помогла расстелить ткань, и вместе они осторожно перенесли на нее трясущегося пса. Маша сжалась. Он вот-вот испустит последний вздох. Они только ухудшают его последние минуты.

Внутренний голос твердил, что лучше дать собаке спокойно умереть, чем потакать собственной слабости, мучая его напоследок. Но Маша, стиснув зубы, дотащила собаку до машины и погрузила на заднее сиденье. Ксения устроилась рядом с Цыганом. Она больше не плакала. Огромные глаза с надеждой следили за Машей.

Эта надежда была хуже всего. «Не довезем мы его», – с тоской подумала Маша.

– Пристегнись, – вслух сказала она.

Они сделали короткую остановку возле дома Беломестовой. Услышав о том, что произошло, Полина Ильинична охнула и побледнела. Казалось, известие о Цыгане поразило ее едва ли не больше, чем девочку. В ответ на Машину просьбу она молча кивнула и поковыляла к машине, не переодеваясь и не переобув тапочки.

Маша села за руль и сунула ей телефон.

– Навигатор уже открыт. Вбейте адрес клиники. Вы его помните?

Первые десять минут дороги она мысленно молилась о том, чтобы не угробить пса, затем – о том, чтобы не угробить подвеску, а потом просто вела машину, без всяких мыслей, следя за тем, чтобы не попасть колесом в какую-нибудь особенно жуткую выбоину. Пару раз ей казалось, что Беломестова издает какой-то звук, но когда Маша взглядывала на нее, она видела побледневшее лицо, сжатые губы и взгляд, устремленный перед собой. Возможно, бледность объяснялась Машиной манерой вождения. Эта мысль пришла Маше в голову, когда они затормозили возле одноэтажного здания ветклиники. Путь, на который, согласно навигатору, они должны были потратить чуть больше часа, был преодолен за двадцать восемь минут.

Маша боялась оборачиваться. Но Ксения уже выскочила, открыла дверь с той стороны, где лежал пес, и ждала взрослых.

– Полина Ильинична, давайте вдвоем.

Они занесли Цыгана внутрь. Там странная апатия, во власти которой Беломестова пребывала всю дорогу, словно испарилась. Староста громко объявила, что им нужна помощь, потребовала конкретного врача, и ее сделавшийся командным голос подействовал на двух неторопливых дам за стойкой регистратуры, как удар кнута на коров. Прибежали люди, унесли Цыгана, и Маша осталась одна. Добрела до скамейки, села и провалилась в какое-то странное состояние: она снова мысленно вела машину, на этот раз собирая все ямы, мимо которых так удачно проскочила, и раз за разом ее с пассажирами выкидывало на обочину.

В кармане зазвонил телефон.

– Да?

– Привет! Все в порядке? – спросил Илюшин.

– Да… Почему ты звонишь? – Она вдруг ужасно испугалась. – Что с Сережей?

– С Серегой? – удивленно переспросил он. – Торчит возле стойки, выбирает между фо-бо и… слушай, я не воспроизведу это название. Похоже на кваканье очень старой жабы. А я уютно расположился за столиком, жду свой суп и кофе с булочкой. Решил позвонить тебе, узнать, как дела.

– Все нормально. – Маша даже улыбнулась. Фо-бо. Кофе с булочкой.

– Ага, – сказал Макар задумчиво. – То есть нет.

– Что – нет?

– Не все нормально. Что случилось?

Она молчала. Чертов Илюшин с его чертовым чутьем. Сначала позвонивший в ту самую минуту, когда она в очередной раз видела в зеркале заднего вида летящего по салону пса и обрушившийся на них склон, а затем не поверивший ей.

– Успокой меня: скажи, что ты завела роман с молодым волосатым трактористом, – доверительно попросил Илюшин. – И я от тебя отвяжусь.

– Почему волосатым?

– Я так вижу, – важно объяснил он. – И потом, тебе нужно как-то компенсировать вот это… как назвать то, что у Сереги на голове?