- Здрасьте.

Я только тупо на нее смотрела.

За моей спиной молчаливым изваянием застыла Радомыслова, с которой мне теперь предстояло объясняться. Но оправдываться мне не пришлось, выручила меня ученица Ираиды Кирилловны, обронившая невзначай:

- А я думала, это тетя Майя...

- Танечка... - только и сказала Радомыслова и бессильно опустилась на стул. На колени к ней сразу запрыгнул кот и обиженно заурчал, видимо жалуясь на меня.

У меня была жуткая слабость, а между лопаток бежал холодный пот. Я расстегнула куртку и для надежности привалилась к стене.

- У вас была Майя, - сказала я, впившись взглядом в лицо Радомысловой. Значит, была и Богаевская. Вы знаете, где она сейчас?

- Честное слово, не знаю, - тихо ответила старая учительница, - не знаю.

- Не знаете?! - воскликнула я возмущенно. - Да ведь она была у вас в тот раз, когда я к вам приходила, и вы не пустили меня на порог, помните?

Седая голова Радомысловой по-старушечьи затряслась:

- Нет, тогда у меня была Майя. Она приехала из аэропорта буквально за пятнадцать минут до вашего прихода, а.., а Леночка, она уже тогда исчезла.., и Майя приехала ее искать...

- Искать? Это правда? Вы и в самом деле не знаете, где сейчас Богаевская?

- Клянусь вам...

- А про то, что у нее психическое расстройство?..

- Господи... - прошептала Радомыслова и побледнела. - В первый раз слышу... Майя тоже куда-то пропала, и я за нее волнуюсь... Возможно, она уже в Москве...

- Майя сейчас в больнице, - устало выдохнула я и посмотрела на ученицу Радомысловой, замершую у пианино.

- В больнице? Что с ней? - вскрикнула Радомыслова.

- Разрыв селезенки, сотрясение, переломы, - перечислила я Майин "букет". Уточнять, кому она им обязана, я не стала.

- Как это? - не поверила Радомыслова. - Какие переломы?

- По-моему, закрытые, - сказала я, плавясь в очередном приступе жара, из-за которого мой свитер спокойно можно было выжимать.

Радомыслова неожиданно резво, совсем по-молодому вскочила со стула:

- В какой она больнице?

- В третьей...

- Танечка, - Радомыслова обернулась к своей ученице, - на сегодня урок окончен, продолжим в субботу. Мне нужно срочно уйти.

Танечка безропотно поднялась с вертящегося круглого табурета и принялась сосредоточенно укладывать ноты в папку. Радомыслова отправилась в прихожую надевать пальто, а я крикнула ей вслед:

- Еще неизвестно, пустят ли вас к ней! Радомыслова мне ничего не ответила. Обливаясь потом, я поплелась за ней, соображая, что мне следовало сообщить обо всем Капитонову. Еще я вспомнила, как он мне строго-настрого приказал ничего не предпринимать, и задумалась, стоит ли рассматривать мой визит к Радомысловой в качестве нарушения этого табу. Чтобы хоть как-то смягчить санкции, которые грозили мне со стороны Капитонова, я стала уговаривать Радомыслову не ходить в больницу. Та упрямо твердила одно:

- Нет, я должна, я должна ее видеть. Может, она знает, где находится Леночка...

Физических сил для того, чтобы задержать преданную Богаевской учительницу, у меня не было, поэтому мне пришлось плестись вслед за ней. Хорошо еще, что она догадалась поймать такси, потому что в моем теперешнем состоянии переполненный автобус доконал бы меня окончательно.

* * *

- Ой! - сказала медсестра Анечка. - Вы опять к нам? - Между прочим, на ее столике до сих пор стояли мои розы и выглядели, будто только что из оранжереи. То ли она знала, что добавлять в воду, то ли само свежее Анечкино личико и чистое дыхание благотворно действовали на хрупкую голландскую продукцию.

- Я только кое-кого проведать! - предупредила я и сразу же нацелилась взглядом на служебный телефон. - Можно от вас позвонить?

- Ну да, - не очень уверенно разрешила опешившая Анечка.

Я запустила руку в карман куртки и, зацепив ногтями, выскребла из него визитную карточку, оставленную мне Капитоновым, которую я, отправляясь к Радомысловой, предусмотрительно прихватила с собой.

Пока я набирала номер, Анечка пререкалась с Радомысловой. Учительница пыталась прорваться в реанимацию к Майе, а бдительная Анечка ее не пускала. Странно, но молодой человек с газетой, которого я видела накануне, поблизости не наблюдался.

Мне наконец ответили. Я спросила Капитонова и узнала, что его нет, но он будет "с минуты на минуту".

- Что ему передать?

- Передайте, что ему звонила Алтаева... Пусть он срочно приедет в третью больницу. - Я положила трубку и поспешила к реанимационной палате, у дверей которой Анечка жарко спорила с Радомысловой.

Старая учительница пыталась прорваться к Майе, Анечка же ей упорно препятствовала и даже обещалась призвать на помощь охрану. При этом она нервно оглядывалась по сторонам, наверное, тоже недоумевала, куда подевался парень с газетой.

Пришлось мне вмешаться:

- Не надо охраны, давайте попробуем договориться.

К счастью, мои в высшей степени разумные доводы возымели действие на обеих. Словесная перепалка, в которой больше усердствовала Анечка, прекратилась. Я воспользовалась образовавшейся паузой и объявила:

- Мы никуда не будем ломиться, скромно посидим в коридоре и подождем, когда придет один человек, который поговорит с врачом, и уж если тот разрешит, поговорим с Майей.

И я осторожно взяла за локоть Радомыслову, дабы показать Анечке, что мы вместе и я ручаюсь за строгое соблюдение нашего договора.

Анечка протяжно вздохнула:

- Сидеть будете рядом со мной, чтобы были у меня на глазах.

- Конечно, конечно, - безропотно согласилась я и тихонько потянула старую учительницу за рукав пальто. А она все никак не могла оторваться от окна, за которым лежала бледная и какая-то совершенно неземная Майя. Глаза у нее были открыты, и это была единственная перемена, обнаруженная в ней мною по сравнению со вчерашним днем. Не знаю, слышала ли она что-нибудь сквозь стекло, но наши разговоры ее явно не трогали.

- Ну пойдемте, пойдемте, - вполголоса попросила я Радомыслову, - а то нас выставят отсюда.

- Но я должна с ней поговорить, - твердила та как заклинание.

Не знаю, чем бы все это кончилось, если бы в конце коридора не хлопнула дверь. Я оглянулась и увидела кургузую фигуру Капитонова, который топал в нашу сторону, сосредоточенно глядя под ноги, будто в надежде обнаружить потерянный кем-то толстый кошелек. Это его явление неожиданно прибавило мне бодрости, и я кинулась ему навстречу:

- Хорошо, что вы так быстро!

- Что? - Он перестал созерцать линолеум, которым устлан больничный коридор, и уставился на меня в некотором удивлении. - А что вы здесь, собственно, делаете?