– Табита, солнышко, иди к мамочке, тебе нужно вытереться, – проигнорировав мою реплику, Таня встала и накрыла дочь полотенцем.

– Вы меня услышали? – спросила я, переводя взгляд на блондинку Стеллу, ее подругу с точно таким же лицом.

– Я морское чудовище! – завопила Табита, потянулась ко мне и схватила меня за волосы. – И ты тоже!

– Вы так и будете позволять ребенку подобное поведение? – я повысила голос, чтобы не было слышно, как он у меня дрожит.

– Давай уйдем отсюда, Стелла. Не хватало, чтобы на меня наезжали в моем же районе!

– Не беспокойтесь, я сама уйду! – сказала я, вставая. – Все равно мне здесь не место.

Я поднялась и встретилась взглядом с еще одной семьей, внимательно смотревшей на меня. Потом оглянулась – на меня отовсюду таращились незнакомые люди. И все они меня ненавидели. Это было так заметно. Все хотели, чтобы я ушла. От моих ног к животу начала подниматься дрожь, желудок болезненно сжался.

– Агрессивная какая! – услышала я шепот Тани, уже выходя за турникет.

Голоса людей звучали все громче, так громко, что мне пришлось закрыть уши руками. Я то ли упала, то ли села на траву, и назойливые мысли в голове гудели так же громко, как и все вокруг. Заглушить их не получалось. Я уперлась головой в колени и так и сидела, а солнце припекало мне в спину. Не знаю, сколько времени я провела в такой позе, пока, наконец, не нашла телефон и позвонила Джанет.

– Слушаю? – сказала она.

– Мне нет места, и никогда не будет, – сказала я. – Я мешала Рою в его доме, я мешаю всем в этом чертовом бассейне, мешала Тому, мешала собственной маме… она не… – слова рвались из меня, я запнулась, дыхание сбилось.

– Квини, где вы?

– Мне нигде нет места, Джанет, – сказала я.

– Квини, следите за дыханием. Вы можете сказать, где вы находитесь? – спросила Джанет крайне спокойным тоном.

– Я хотела поплавать, но все пошло наперекосяк, – ответила я, пытаясь успокоиться.

– Хорошо. Я буду с вами, пока вы снова не сможете нормально дышать.

Я держала телефон возле уха, по кругу считая до трех, потом до одиннадцати. Через несколько секунд ко мне кто-то подошел.

– У вас все хорошо?

И что, меня теперь из-за каждой ерунды будут спрашивать о самочувствии?

– Да, все нормально, – ответила я, не поднимая головы.

– Вы в порядке? – спросила Джанет по телефону.

– Да. Извините, мне тут… – попыталась объяснить я.

– Заберете?

Я подняла голову и увидела ту самую светловолосую официантку, она протягивала мне мое платье и полотенце.

– Я видела, как вы убежали в одном купальнике, и решила принести ваши вещи. Тут все-таки дети… – смущенно сказала она.

– Ох, Господи, что ж я… – я взяла платье. – Спасибо. Извините.

– Квини? – это снова Джанет.

– Простите, я здесь. Вроде прихожу в себя, – сказала я, дыша уже нормально. – Не знаю. Я все о ней думаю…

– О вашей матери? – догадалась Джанет.

– Я пытаюсь понять, с чего все началось. Почему все пошло по кругу, почему я перестала следить за своей жизнью и все полетело к чертям, – я несколько раз глубоко вдохнула. – Это все потому, что я сама могла стать матерью? Неужели моя беременность всколыхнула все мои родительские пунктики?

– М-м-м, возможно. Беременность – какой бы выбор вы ни делали – это такое событие, которое не может не оставить следа, – сказала Джанет. – Это как-то меняет ваше отношение к матери?

– Да. Похоже, я никогда не относилась к ней как к личности, а воспринимала только как свою защитницу. И она ею в итоге и была. Мама приняла удар на себя. Осталась без дома, живет одна в хостеле, друзей почти нет, она отошла от них под влиянием Роя. Суд этот, чтобы вернуть деньги, она еле живая, работать не может, жизни у нее никакой нет. Когда Рой нас выгнал, ей было так тяжело, что она едва могла выдержать рабочий день – и смотрите, я пошла по ее стопам! Яблоко от яблони. Только в моем случае во всем виновата я сама. А не Рой. Я сама себе кашу заварила.

Я выдохнула.

– Простите, что разболталась. Кажется, я перегрелась. Пойду оденусь.

Я положила трубку. Тяжесть в груди отступала. Мрачные мысли утихли.

Может, лучше пойти на йогу для релаксации? Плавание – точно не для меня, я даже в воду не смогла зайти.

– Сколько тебе исполнилось? – спросила бабушка, толкая в мою сторону конверт, который она даже не потрудилась заклеить.

– Двадцать шесть, – ответила я с набитым кашей ртом. Потом взяла конверт и повертела в руках.

– Точно? Мне казалось, что меньше, – сказала она, глядя, как я открываю конверт. – Открытку я подписывать не стала, ты все знаешь, – нетерпеливо добавила она. – Но там двадцать фунтов. Может, сходишь в магазин, купишь себе новую кофточку.

Я встала со стула, подошла к ней, наклонилась и обняла.

– Как время летит. А тебе точно не двадцать два? – с тоской сказала бабушка. – Я помню, как ты родилась. Я никогда не видела у новорожденных таких волос. У нас в семье никто не рождался таким лохматым, как ты, – она вздохнула. – И тревожная ты с самого рождения. Это я тоже помню.

Она замолчала.

– Ну ладно. Иди-ка мыться, и будем заниматься делами. Через час выключу горячую воду.

– Бабушка, я тут подумала… – спросила я, выходя их кухни. – Ты, часом, не приглашала мою маму?

– Вот что, Квини. Я ее пригласила и отменять приглашение не буду, – резко сказала бабушка. – Каких бы ошибок она ни натворила, она моя дочь и твоя мать. Так что она будет праздновать день рождения своего ребенка.

– Нет, все хорошо. Мне кажется, так и должно быть, – ответила я.

* * *

Я набрала ванну и заодно спросила дедушку, не может ли он хотя бы день не причитать, и пока наливалась вода, я отвечала в Фейсбуке на поздравления людей, с которыми не виделась годами и, наверное, так и не увижусь. От Тома ни слова.

* * *

– Ну и как оно, в двадцать три? – спросил Том, подавая мне чай.

– Жестко, – слабо улыбнулась я и поставила чашку на тумбочку. – Боюсь, в меня сейчас ничего не лезет.

– Тебя никто не заставлял пить четвертый бокал вина, – рассмеялся Том, забираясь в кровать. – Кстати, подарок от родителей привезут сегодня, а днем они и сами позвонят. Хотят лично тебя поздравить с днем рождения.