– Да… – опять хотел возразить князь, но, что сказать, не нашелся.

Он ушел от Ильи совершенно сбитый с толку. Победа, ради которой они шли сюда, больше ему победой не казалась. Смутная тревога теперь оформилась: за спиною князя нет державы, а есть собранные, в том числе и насильно, племена. И рассыпаться это может в один день. При первом же поражении князя войско пойдет по домам, и его ничем не остановишь. Не видя выхода, князь, как всегда, пошел в загул. Хазарские купцы из Тьмутаракани, что прятались во время штурма неизвестно где, вернулись и привезли караваны черных рабынь. Притухшая было гульба вспыхнула с новой силой, а Илья ее иначе как кромешной и назвать не мог.

Вот она – бездна греха языческого!

В редкие минуты и князь глядел на происходящее глазами Ильи, чего с ним прежде никогда не было, и тошно ему было видеть опухшие рожи воевод и неутомимых чернокожих девок, чуять запах гниющей еды и винного перегара.

Вдали от лагеря, отдельно от разгула, стояли дружины Ильи и Добрыни. Трезвы и сосредоточенны были воеводы и дружинники. Старались язычников, собратьев по оружию, не осуждать, не укорять и сильно молились, чтобы Господь отвел беду. Подслухи и досмотры доносили, что чуть не округ всего Гургана – моря Каспийского – стеной встают воины ислама и сила таковая накапливается, что почище Хазарин будет!

Недели через две после взятия Тьмутаракани грянула страшная гроза: в степи и в море ревела стихия невиданная. Греки, не то предчувствовавшие, не то вычислившие бурю по приметам своим хитростным, весь флот загодя увели назад в Византию и тем спасли его. Валы, шедшие с моря, в мелкие щепки разнесли все суда, остававшиеся в гавани, подмыли мол и обрушили пристань. Дикий ветер раздул вновь тлевшие пожары, но огонь был залит бездной водяной, обрушившейся с неба.

– Все! – сказали в один голос воеводы, когда стихия утихла. – Возвращаемся в Киев!

Владимир оставил в Тьмутаракани большой и сильный отряд и наказал ждать княжича, чтобы не оставался город без правителя. Трезвея на марше, войско двинулось в обратный поход. Князь ехал почти всегда в окружении византийцев.

– Вишь, греки какую силу забирают… – ворчали воеводы. – Не доведет сие дружество нас до добра. Византийцы хитростны и коварны не меньше, чем хазары…

Мало кто знал о секретных переговорах, что шли между князем и византийскими послами, а кто знал – тот помалкивал. Византийцы же, как о само собой разумеющемся, говорили об условиях посылки экспедиционного корпуса из Киева в Византию, затем чтобы оттуда переправить дружину в Сирию, где катастрофически не хватало бойцов, а ислам, как всегда, недостатка в головорезах не испытывал и наступал отовсюду. Обсуждались детали маршрута. Как отправить дружину: морем или через Болгарию, тем путем, которым ходил Святослав.

«Царьград, как и Хазария, от нас воинов потребует», – чудился князю голос Ильи.

«Чем же мы так перед богами провинились, – думал князь, – что за все вынуждены головами славянскими и русскими откупаться?»

Он смотрел на лица молодых, безусых и уже заматеревших дружинников, что маршировали колоннами по четыре в ряду, держа интервалы по византийской выучке между сотнями. Волокли на спинах красные щиты и притороченные к мешкам островерхие шлемы. На русые и каштановые кудри, стянутые шпандырями[15], на капли пота на их лбах, на веселые улыбки. Слушал мерный топот тысячи ног, иногда вспыхивающую песню или взрыв хохота, когда особенно удавалась у певцов какая-нибудь прибаутка или байка.

«Перебьют ведь всех! Всех порежут в землях незнаемых!» – думал он. Но выхода не находил. Не мог Киев содержать такое войско.

– Чего с войском-то делать станем? – спросил он как-то Добрыню. – Киев столько воев не прокормит. Распустить по домам придется.

– Не так-то это просто! – прокряхтел дальновидный и старый Добрыня. – У тя половина воев из полонов беглые! Многие и не помнят, откуда их детьми увели. А те, что и помнят, от родов своих давно оторвались.

– На землю их сажать надоть…

– А это не враз! – сказал воевода. – Это вон молодые, они крови попробовали, землю пахать не станут…

– Мужиков им черных надавать в тягло, как у варягов было…

– По варягам соскучился? – засмеялся Добрыня. – Так на что тебе варяги? Ты вот из русов и славян новых варягов наделаешь. Как перестанут они из рук твоих пищу имати, так начнут противу тебя замышлять! Пойдут раздоры и нестроения…

– Так что же, и выхода нет?

– Как ни крути, а договор с византийцами выполнять придется!

– Так ведь они всю дружину забрать хотят, с чем сами-то останемся? Перебьют ведь всех, как варягов! Чужое-то войско не блюдут николи!..

– Вот тебе Свенельд и аукнулся, – горько усмехнулся Добрыня. – А ты что думал, послал на смерть постылых – милых сберег? Это тебя варяги, тобою на смерть посланные, с того света хватают!

– Да будя те брехать-то!

– Бога ты не боишься, племянник!

– Какого бога! – ощерился князь. – Из тех, что на капище киевском стоят? Я им жертвы несу исправно… Да помогают они хреново…

– То не боги, а идолы… Истуканы деревянные, и жертву ты несешь – сатане…

– Ого! – удивился князь. – Где же ты такого набрался, вуйку? Не у Ильи ли?

– Илья-то поумнее тебя будет, – не стал скрывать Добрыня. – Хоть ты и князь, и победитель, а все как щенок глупой!

– Ну спасибо, Добрынюшка! Вона как развел…

– Да уж не гневайся.

– И чем же он меня умнее?

– Умом! – сказал Добрыня. – У тебя-то только свой, а у него еще и старцев печорских… И Господь за ним стоит…

– Видать, и ты у них ума набрался, – зло засмеялся князь.

– И не скрываю, и не стыжусь! – сказал Добрыня. – У них истина! А у тебя одна гордыня бесовская. А правды у тебя нет!

Владимир от неожиданности только зубами скрипнул, не найдясь что ответить.

Мимо рекою текли сотни воинов, тащились обозы, влекомые послушными волами, пылила соседней дорогой конница. А князь стоял как истукан посреди степи, в полной растерянности, и не смели подъехать к нему свитские его.

Владимир молчал до вечера, а вечером, сыскавши дядю, сказал ему: «А вот мы ужо посмотрим, кто хитрее!» – и ушел к девкам, весело и довольно смеясь. «Дурачок!» – глядя ему вслед, подумал Добрыня. А в спину крикнул: «Хитрость – ум дураков!» Хитрость была немудрая: оставшейся дружиной, разорвав все договоры, ударить по византийцам!

Мысли о том, чтобы в нарушение договора не только не платить за военные поставки, но и собранной на деньги византийцев дружиной ударить по ним самим, являлись Владимиру еще перед началом похода, еще в Киеве. Теперь же, после разгрома Тьмутаракани, он твердо решил отвоевать и часть Крыма – наследие Хазарин, которое спешно занимали византийцы.