В результате, через три с половиной года – мусульманская часть мира была расколота пополам. Одна половина капитулировала, другая же – примкнула к победителям и, припомнив все былые обиды недавним «союзникам поневоле» (и давним «врагам по традиции»!), с остатками сил и неисчерпаемой ненавистью ринулась на «америкосов». Ринулась с привычным для исламистов безрассудством смертников. Отвели душу…

Главным же итогом войны явилась Силиконовая Стена. Изоляция Соединённых Континентов Америки в условном кольце – пределах Западного полушария. Многочисленные хищные конечности, веками терзавшие страны Восточного полушария, были обрублены, как минимум, по локоть. У себя, дескать, вытворяйте что хотите и живите как можете, а к нам – боле не лезьте со своим «образом жизни».

Хорошо поработали ампутаторы! Почти пять веков понадобилось СКА, чтобы отрастить новые щупальца и поднять надломленную шею. Почти пять веков не сотрясали планету безумия мировых войн, но… Настал час, и грянула новая.

На сей раз – Война Полушарий.

Нынче Святополк Ветрич опять стоял во главе своих верных полков. И злые ветры войны покорно скручивались у его ног.

Смутно было у него на душе. Ох, смутно! Впору бы разобраться, пока не поздно, со своими сомнениями, да не время уединяться. С минуты на минуту должно было начаться ежедневное совещание виртуального оперативного штаба. А может, изменить установленному распорядку? Взять и связаться с Белоглазом, остающимся духовным наставником, несмотря на то, что взошёл Ветрич на одну с ним ступень…

Взять бы!

Зудящий звук развеял так и не окрепшие намерения. Сигнал призвал к началу совещания. Пора!

Святополк дал подтверждение своей готовности, тут же спешно направился к месту, подготовленному для сеанса голографического проецирования. Когда разговор шёл о мероприятиях, связанных с большим расходом энергии, требования к дисциплине и пунктуальности удваивались и касались, безусловно, всех. Высшего руководства – в первую очередь.

Волобой, командир звена тотальной связи, почтительно поприветствовал командующего уставным жестом. Жестом же пригласил войти на подготовленную площадку, готовясь тут же включить по периметру силовое поле, совмещённое с голограммой-маскировкой в виде островка буйной растительности.

…Они наступали одновременно тремя корпусами из трёх базовых точек.

Точки выброски, они же исходные вехи отсчёта, были оговорены заранее. Как был оговорен и размер военного присутствия Вóйска Святополка Третьего.

Три полновесных корпуса: «Пардус», «Росомаха» и «Вепрь». Два спецподразделения: штурмовая бригада и аэромобильное крыло.

Соединение «Пардус», ведомое давним сотоварищем Святополка по имени Крутояр, являлось, по сути, Полком Правой Руки. Вначале оно отстояло от центрального корпуса «Росомаха» всего на двадцать пять километров. Потом, выполняя поставленную задачу, отклонилось вправо. Расстояние между ними с каждым днём увеличивалось и в данный момент составляло сорок девять километров.

На левом фланге, практически параллельно «Росомахе», наступал самый многочисленный корпус «Вепрь». На первых порах это было продиктовано исключительно рельефом местности. В дальнейшем же, после выхода на равнину, «Вепрю» надлежало расширять оперативный простор, постоянно забирая влево.

Сам Святополк со штурмовой бригадой «Коловрат» шёл позади, на расстоянии суточного перехода от центрального корпуса. Тут же передвигалось аэромобильное крыло «Алконост»…

Приказ о начале военной операции «Жертвоприношение» был отдан четверо суток назад.

Точно по плану – минута в минуту.

Спустя восемь мирных лет.

И опять стояли перед Святополком монолитной стеной испытанные в битвах воины. Внимающие каждому жесту и верящие каждому его слову. Но время слов закончилось. Как закончилось и само время. Теперь – осталась только временнáя вечность, спрессованная в одно остановившееся мгновение, и оттого – условно бесконечная.

До белизны в костяшках сжал Авега Славянского Мира древко своего знамени. Поднял над головой и потряс, подставляя полотнище встрепенувшемуся ветру. Вслед за ветром взметнулся к ожившему знамени одобрительный рёв воинов.

И вырвался из глотки Святополка Третьего будоражащий древний призыв:

– Гой еси, добры молодцы!!!

И, как в былые годы, всколыхнул, разорвал на части и поглотил окружающее безмолвие боевой многотысячный клич.

– Го-о-о-о-ой!!!

Он пытался примирить этих бестий – чёрного и белого зверей. Тщетно!

Сегодня, как никогда, каждый из них старался вырваться наружу и убежать подальше. Никто не хотел уступать. Но никто и не стремился первым начать движение мимо противника – иначе, в подставленный на мгновение незащищенный бок тут же вопьются безжалостные клыки! Всё это длилось. Чёрный не уступал белому. Белый не выпускал чёрного… Душа боролась с инстинктами, связывала их из последних сил. Но, как только она делала передышку, – инстинкты рвали путы и навязывали свои условия.

И вся эта возня плодила неисчислимые мысли. Неутешительные выводы. Давящие сомнения. Тревожные предчувствия.

Сегодня…

Хасанбек вынырнул из своих дум, как из тяжёлых многослойных вод омута. Полной грудью глотнул спасительную дозу рассветного воздуха. Потянулся, треща суставами.

Утро неспешно полоскало испачканные за ночь облака. Погружало их в раствор прохладного воздуха. Снова и снова. Последовательно вымывало из них по частице темноту, набившуюся как копоть. Затем, справившись с чёрным, принялось за серый цвет. Облака светлели на глазах.

Заметно ниже, перед самой землёй, курились туманы, словно мутный осадок, вымытый из облаков. Они вспучивались и висели над огромным рваным лоскутом ложбины, окаймлённой редколесьем. Казалось, вся эта пологая, незаметно сползавшая к далёкой реке местность была гигантским раскалённым противнем. И сейчас на нём затевалось необычное варево, которого должно было хватить на всех желающих.

Что это будет, пир или тризна?

Клубы тумана трогал лёгкий ветерок, колыхал и сдвигал с места. Они плавно видоизменяли свои очертания, шевелились – то чуть заметно, лениво, то более оживлённо. Возня зверей в утробе темника и порождённые этим мысли вносили искажения в восприятие действительности. Когда резвый ветерок разбивал курящиеся дымно-молочные клубы на части, Хасанбеку мерещились многочисленные цепи наступающих врагов. Там, далеко, у самой реки. И от подобных видений он не спешил отмахнуться – разве не могли эти слуги бездны возникнуть из ничего?! Из воды. Из воздуха. Из-под земли. В конце концов – из тумана… Нойон нервно покусывал губу, барабанил пальцами по пластинам нагрудного доспеха. Вслушивался в тишину, изредка нарушаемую ранними пичугами.

Он оглянулся назад. За его спиной, выглядывая из дымки, где по грудь, а где и по пояс – стояли уступами его конные гвардейцы. Ветерок обдувал их суровые лица, шевелил хвосты лошадей и плюмажи на шлемах. Не задерживался, снова и снова улетал туда, где было раздолье его воображению – кроить на свой вкус вскипающее туманной пеной поле.