— Нет. — Она сказала это слишком поспешно, так что самой стало неловко. — Нет, я бы позанималась еще… Разве что сам ты устал.

— Вовсе нет, мне нравится вас обучать.

Они улыбнулись друг другу, и только треск догоравшей свечи заставил их опустить взгляды.

— Смотрите, вот здесь вкралась ошибка, — произнес Коллум, указывая на столбик из цифр.

— Где же?

— Здесь. — Он встал у Аделии за спиной и наклонился, указывая на ошибку. Его близость заставила ее замереть на мгновенье, даже дыхание задержать… И тут толкнулся ребенок.

Она охнула, не сдержавшись, и Коллум спросил:

— Снова толкается?

— К-как вы узнали? — удивилась она.

И мужчина плечами пожал: как объяснить еще одну странность, происходящую с ним в последнее время? Он не только умел обонять, казалось бы, невозможное, — он слышал много лучше других. Например, сейчас ее сердце стучало с удвоенной силой, дитя же в ее животе бултыхалось, как рыбка. А Дван, сидя в овчарне, напевал грустную песню… Кажется, о несчастной любви.

— Догадался по вашему виду.

Девушка недоверчиво на него посмотрела, но больше ничего не сказала. Ей было неловко говорить о младенце в присутствии Коллума… Он ведь знал правду о ней, просто забыл на какое-то время. И когда вспомнит, вряд ли захочет иметь с нею дело…

Она носит бастарда.

Отголосок греховной ошибки длиной в целую жизнь…

Коллум видел, что она внезапно закрылась, и сказал первое, что пришло в голову. Просто он часто думал об этом…

— У вас красивые волосы, госпожа.

Девушка тут же зарделась и вскинула обе руки к волосам.

— Вовсе нет, они слишком темные от природы. Приходится выжигать их купаросовым маслом!

Она заправило за ухо выбившиеся пряди волос и ощутила, как пальцы мужчины коснулись затылка. Ее словно током прошибло…

— Не делайте этого, — прошептал он у уха. — Не выжигайте волос. Ваш собственный цвет намного красивей!

Девушка задрожала словно в ознобе и, стоило ему отступить, поспешила сказать:

— Наверное, все-таки нам пора разойтись. Время позднее…

— Еще только исправим ошибку.

И они снова занялись арифметикой, увлеклись ей настолько, что вошедшая Глэнис попеняла хозяйке.

— Вторая свеча догорает. Пора бы и отдыхать, госпожа! Позвать Керру? Пусть поможет вам.

— Я сама, — отмахнулась Аделия. — Не дергай девочку понапрасну.

Ей слишком хотелось остаться одной и мысленно пережить каждый миг, когда Коллум касался ее, воскресить в голове каждое слово.

Они простились у лестницы, не в силах расстаться, и девушка только успела пройти треть пути, как Коллум догнал ее.

— Стойте. — Она заметила его настороженность и в миг испугалась.

— Что случилось?

— В вашей комнате кто-то есть.

Она застыла, вслушиваясь в тишину дома, — все казалось обычным. Ни единого лишнего звука…

— Я не слышу ничего постороннего…

— Тссс… — Коллум взял ее за руку и потянул за собой вверх по лестнице.

Он явственно слышал шаги в комнате наверху, мужские шаги, а кроме Маргарет Лэмб наверху никого больше быть не могло. Они прокрались по коридору, и Коллум толкнул дверь в ее комнату… Он никогда не был здесь, но по стойкому запаху роз точно знал, где Аделия обитает.

В комнате было пусто, лишь звезды глядели в окно и чуть трепетала на сквозняке ажурная занавеска.

— Здесь нет никого, тебе показалось, — сказала Аделия, как ему показалось, дрогнувшим голосом.

Сам он знал: кто-то здесь был. Кто-то, пахнущий чем-то неясным, смутно знакомым, но все-таки непонятным.

Как он мог сказать ей об этом? Как объяснить?

— Сейчас нет, но был. Можете мне поверить!

Девушка кинулась и заперла распахнутое окно. Он видел, что она перепугана… И знал, что за этим стоит что-то большее.

— Расскажите мне.

— Не понимаю, о чем ты…

— Расскажите мне, — потребовал Коллум, стиснув её плечи руками. — Я ведь вижу: вы чего-то боитесь. Я помогу…

Девушка замотала решительно головой. И он заметил в глазах ее слезы…

— Прошу вас… Аделия…

— Нет…

Едва она это сказала, как Коллум накрыл ее губы своими. Не смог устоять перед запахом роз и полынной горечью страха, перекрывшим его… Решил, что, если уступит желанию, если ее поцелует — волнение пересилит испуг, и Аделия Айфорд забудет свой страх. Если и станет дрожать, то лишь от желания… Он углубил поцелуй.

Прижал к себе хрупкое тело с выступающим животом и представил его на постели… под тканым пеонами балдахином. Мотнул головой… Картинка была слишком живой, слишком реальной. На девушке была только ночная рубашка, обшитая кружевами… И она умоляла…

О чем? «Лучше вы, лучше вы сделайте это… Умоляю, пожалуйста».

Он прижал к себе девушку крепче, впился пальцами в кожу, сам толком не понимая, что происходит. И продолжал целовать, не в силах остановиться… Он почти не дышал, только видел те кружева… те пеоны… ту комнату…

И вдруг боль пронзила губу. Он как будто очнулся… Поглядел на хозяйку с испуганными глазами, ощутил кровь на прокусанной ею губе. И его повело… Вправо-влево, словно он выпил хмельного.

— Коллум… Питер, что с вами? — воскликнула девушка. — Извини, я не хотела. Ты просто делал мне больно! — И подалась ближе. — Позволь вытереть кровь.

Кровь! И розы. И те кружева… Все смешалось в его голове. Все поплыло перед глазами…

Что-то в нем поднималось из глубины… Что-то полнилось, готовое перетечь через край… И он знал, что Аделии Айфорд видеть этого ни к чему.

Он отпрянул, слизав кровь языком, схватился за стену и кое-как вышел за дверь. Не помнил ни коридора, ни лестницы — ничего, кроме ветра, ударившего в лицо, едва он оказался на улице.

А потом это нечто, поднявшееся из глубины, поглотило его, и Питер как будто перестал существовать.

Коллум очнулся под громкое пение птиц, раздававшееся над головой. Открыл глаза и запутался взглядом в перехлестье ветвей, распростертом над ним, словно вязь такелажа. Холодные капли росы холодили все тело…

Где он?

В лесу.

Эти вопрос и ответ, слившись в сознании во едино, заставили его вскочить на ноги и осмотреться. Действительно, лес и, судя по овечьему блеянью, где-то рядом с овчарней… Хотелось бы верить, принадлежащей Айфорд-мэнору.

Но почему холод пробирает его до костей?