Это шумели мальчишки.

Затем дверь класса отворилась, голоса смолкли, и водоворот детских мыслей закружился вокруг него дикими и необузданными волнами. Он прижался к Коре, пальцами держась за рукав ее блузки, его блестящие глаза расширились, он судорожно задышал. Затем он вгляделся в ряды детских лиц перед ним и отбросил прочь беспокойные, буйные вихри чужих мыслей, отгородился от них.

Мисс Франк отодвинула свое учительское кресло, шагнула вниз со своего шестидюймового возвышения и встала в проходе между партами.

— Доброе утро, дети,— бодро сказала она,— сейчас мы начнем наши сегодняшние занятия.

— Я надеюсь, что все будет хорошо,— заметила Кора.

Она оглядела класс. Паал смотрел на школьников сквозь навернувшиеся на его глаза слезы.

— Ох, Паал! — Кора наклонилась к нему и погладила его по светлым кудрям. Ее лицо стало беспокойным.— Паал, не бойся ничего, милый,— ласково проговорила она.

Он пусто и холодно взглянул на нее.

— Мой милый, ничего страшного...

— Теперь оставьте его здесь,— перебила Кору мисс Франк, положив свою руку на плечо Паала. Она не обратила никакого внимания на внезапную дрожь в детском теле.— Ему больше нечего делать дома, миссис Уилер, и вы должны оставить его здесь.

— О, но...— начала было Кора.

— Нет, поверьте мне, это единственный способ,— не стала слушать ее мисс Франк.— Пока вы будете держать его при себе, все останется по-прежнему. Поверьте мне. Я и раньше сталкивалась с такими явлениями.

Сначала он не хотел отпускать от себя Кору. Он вцепился в нее изо всех сил, потому что она была единственным знакомым ему существом во всем этом новом и шумном мире. Только когда крепкая и сухая рука мисс Франк завладела им, Кора медленно и неохотно ушла, прикрыла за собой дверь и унесла от Паала свою нежную жалость.

Он стоял совсем один, дрожа от ужаса, не в силах произнести ни слова, чтобы попросить о помощи. Смешавшись, его мысли могли бы снова быстро прийти в равновесие, но в бесконечных хаотических потоках мыслей целого класса его умение охранять свое сознание было утеряно. Он развернулся и попытался выбежать в дверь, чтобы хоть как-то спасти себя. В его силах было оставить этот водоворот, терзающий его, пока последняя волна этого водоворота не лишила его рассудка.

— Ну, Паал,— услышал он голос мисс Франк. Ее рука грубо схватила его за плечо и силком отволокла от двери.— Иди сюда!

Он не понял ее слов, но смысл ее речей был ему понятен, а заряд раздражения и враждебности, исходящий от нее, не вызывал никаких сомнений. Он споткнулся, стоя рядом с ней, пробираясь тонкой тропинкой своего сознания сквозь беспорядочный поток живых ребяческих мыслей — они представляли собой странную смесь тупых формальных клише и убогих, скудных чувств.

Мисс Франк вывела его перед классом. Он чувствовал себя так, точно чувства детей вокруг него были руками, толкающими и хватающими со всех сторон его тело.

— Это Паал Нильсен, дети,— объявила мисс Франк, и звук резко перекрыл беспокойные потоки чужих мыслей.— Мы должны быть очень терпеливыми с этим мальчиком. Вы видите, что его отец и мать не научили его говорить.

Она взглянула на ребенка сверху вниз так, точно была общественным обвинителем в суде, обнаружившим при всех вину некоего преступника.

— Он не понимает слов английского языка,— сказала она.

Молчание на секунду, брезгливая гримаса мисс Франк. Она всей своей костлявой кистью сжала плечо ребенка.

— Хорошо, мы поможем ему научиться говорить, так, класс?

По рядам парт пробежал ропот и шепот. Кто-то тонким голосом пропищал:

— Да, мисс Франк.

— Ну, Паал,— сказала она повелительно. Он не повернулся к ней. Тогда она еще сильнее сжала его плечо.— Паал!

Мальчик взглянул на нее.

— Можешь ты сказать нам свое имя? — спросила мисс Франк.— Паал? Паал Нильсен? Подними голову. Скажи нам, как тебя зовут.

Ее пальцы впились в него, точно железные крючья.

— Говори: Паал. Паал.

Он всхлипнул. Мисс Франк немного ослабила свою хватку.

— Ты еще научишься,— с притворной ласковостью сказала она. Ее ничто не могло обескуражить.

Он сидел посередине класса, точно червяк на крючке среди течения, бурлящего раскрытыми ртами, ртами, ртами, которые беспрерывно издавали бессмысленные звуки.

— Это корабль. Корабль плывет по морю. Люди, которые живут на корабле, называются матросами.

Эти слова были напечатаны в букваре рядом с картинкой.

Паал вспомнил картины, которые показывал ему отец. Это тоже были картины с кораблями, но его отец не произносил безобразных коротких слов. Его отец давал ему мысленный образ, сопровождаемый звуком и цветом.

Огромные синие валы прилива. Зеленые, с белоснежными шапками пены, водяные горы. Штормовой ветер, гоняющий по гребням волн накренившийся парусник, вспышки молний, низкие тучи, грохочущие каскады воды. Волшебно прекрасный рассвет в океане, переливающееся всеми красками небо, тюлени, сияющие волны, яркое солнце.

— Это ферма. Люди, которые производят продукты питания, называются фермерами.

Слова — пустые обрубленные слова, не имеющие ничего общего с теплым запахом земли! Шум пшеничного поля на ветру, колыхание золотого моря. Вот солнце садится за красной крышей деревенского амбара, а в душистом нежном ветре издалека слышится тонкий звон колокольцев на шеях у коров.

— Это лес. Лес состоит из деревьев.

Разве в этих звуках или в символах на бумаге есть хоть немного чувства! Нет в них ни гула ветра, вечной рекой текущего сквозь столетние могучие кроны. Нет в них запаха ели, дуба, сосны и новых листиков березы. Нет в словах ощущения, когда под твоими ногами пружинит мягкий ковер опавших лесных листьев.

Слова. Косный бездарный язык людей с обрубленными мыслями! Полная невозможность выражения мысли и чувства! Черные значки на белом фоне. Это кошка. Это собака. Кошка. Собака. Это мужчина. Это женщина. Мужчина, женщина. Машина. Лошадь. Дерево. Стол. Дети. Каждое слово ударялось в него и обрубало его собственные мысли. Ловушка со скрежетом захлопывалась и запирала его необыкновенное сознание на замок.

Каждый день она ставила его на платформу перед рядами парт.

— Паал,— говорила она снова и снова.— Скажи: Паал!

Он не мог. Он смотрел на нее, слишком мягкий, чтобы обрывать всякую связь с ней, слишком испуганный, чтобы идти к ней навстречу.

— Паал.— Костлявый палец снова и снова упирался ему в грудь.

— Паал. Паал. Паал.

Он боялся ее. Он не мог не бояться ее. В конце концов его взгляд становился пустым, он переставал замечать классную комнату и всех, кто в ней находился, и концентрировался на спасительном образе — на руках своей матери. Он знал, что это был настоящий бой. Застывший от горя, он чувствовал всем своим существом каждую новую попытку вторжения в его мысли.