– Ты в самом деле настолько не доверяешь Гектору?

– Позвольте заметить, я неплохо разбираюсь в людях. Я повидал на своем веку достаточно преступников разного пошиба. И предателей тоже. Кроме того, я следил за тем, чтобы все всегда делалось по справедливости и каждый получил свою долю.

– Предатель – это сильно сказано, – заметил Берган, указывая на лорда воров куриной ножкой. Пятой уже.

Карвер отвел направленную на него ножку кончиками пальцев.

– Тогда будем надеяться, что я ошибаюсь, так?

Он пошел к двери, но остановился и добавил:

– Все всегда случается впервые.

С этими словами Карвер удалился, порыв снежной пыли влетел сквозь дверь, прежде чем она успела закрыться за ним.

Пока уцелевшие придворные из Брекенхольма спали, сгрудившись вокруг трона лордов-медведей, на страже оставалась одинокая, сидевшая рядом с ними фигура. В одну из трех предыдущих ночей Змея явилась за одним из них и утащила кричащего юношу во тьму. Придворные пытались отбить своего товарища, но безуспешно. Прибежали Лесовики, оттеснили придворных своими копьями и топорами, и их госпожа удалилась, унося свою добычу. С того момента выжившие договорились дежурить по ночам, не желая так легко отдавать Вале следующую жертву.

Уитли обвела взглядом погруженный в полумрак огромный зал. Очаг перед помостом, на котором когда-то сидел ее отец, едва теплился, и этот слабый источник тепла был единственной роскошью, которую позволили иметь своим пленникам захватившие город дикари. Уитли слышала, как за огромной грудой сломанной мебели, сваленной в центре зала, ходят и негромко, переговариваются Лесовики. Чего только не было в этой груде – стулья, семейные реликвии, занавеси, картины, бревна, половые доски. Вначале юная верледи решила, что дикари собираются развести огромный костер и сжечь весь священный для жителей Брекенхольма зал вместе с его уцелевшими обитателями. Как жестоко она ошибалась!

Лесовики теперь держались на расстоянии от этой груды барахла, возле нее разрешалось появляться только одному из них, и Уитли сразу узнала его. Он сидел сейчас, едва заметный, на вершине груды и наблюдал за Уитли.

Из центра кучи хлама донесся шум, встревоживший Уитли. Она поднялась на ноги, готовая разбудить своих спящих товарищей и предупредить их о приближающейся опасности. Правда, будить их без особой нужды ей не хотелось, сон был лучшим лекарством для измученных людей. Лесовик поднялся и отошел в сторону, загремели раздвигаемые доски, и из тени появилась черная фигура. Змея. Именно она превратила груду мусора в свое обиталище, и когда ее огромное тело появлялось наружу, всех находящихся в тронном зале охватывал ужас. Но сегодня Змея появилась в своем человеческом обличье – из змеиного гнезда медленно вылезла старая женщина.

– Приветствую тебя, моя дорогая, – сказала Вала. – Снова дежуришь? Почему тебя никто не подменит? Ты, наверное, очень устала.

Уитли молча наблюдала за медленно приближающейся в полумраке старухой. В свете тлеющих в очаге углей можно было рассмотреть длинную потертую шаль, наброшенную на голову Валы и скрывающее ее лицо. За все последнее время Вала впервые показалась в своем человеческом обличье, в виде ненавистной ей цыганской Бабы, а не в виде Змеи, внушающей ужас своим пленникам. Уитли подумала, что за этим появлением в облике Корги кроется какой-то хитрый трюк, к которому решила прибегнуть Вала.

– Пришла, чтобы поиздеваться надо мной, Вала? – угрюмо спросила Уитли. – Или просто устала ползать на своем брюхе?

Уитли испытывала страх, смешанный с яростным гневом, от этого чувства даже зашевелились волоски на руках девушки. Уитли мысленно обратилась к своему Медведю, надеясь, что Зверь, если потребуется, придет ей на помощь, но, увы, она совершенно не умела трансформироваться – даже так редко и неуклюже, как Гретхен. Нет, ей вновь придется остаться с чудовищем один на один.

– Ах это? – прокаркала старуха, проводя морщинистыми руками по прикрывающей ее лицо шали. – Но тебе всегда нравилась добрая старая Корга, не так ли? Я подумала, что тебе будет приятно взглянуть на нее, это растопит твое сердце, и мы сможем поговорить по-хорошему, как встарь.

Уитли издала нервный смешок.

– А существовала ли когда-нибудь эта Баба?

– О да, и жила очень неплохо. Во всяком случае, до тех пор, пока мы с Черным Сердцем не повстречали ее караван на краю Вайрмвуда, – она бросила короткий взгляд через плечо на Лесовика, стоявшего у вершины гнезда, и махнула ему рукой. – Твоим друзьям придется за многое держать ответ. Отец Черного Сердца был шаманом, которого убил твой Волк, а его душу после смерти мучил другой твой дружок, лорд-свинья. Я просила его в память о прошлом вновь стать для тебя Рольфом, но он сказал, что скорее перережет себе горло тупым кремневым ножом, чем снова согласится сыграть роль грязного цыгана.

Уитли посмотрела на дикаря, он стоял в темноте неподвижно, словно статуя. «А я так верила им. Это моя вина. Я сама привела их сюда», – подумала она.

– Продолжаешь проклинать себя? – спросила Вала, словно прочитав мысли юной верледи. – За то, что я здесь.

Старуха присела на пол по другую сторону очага, движения ее были неловкими и медленными. Глядя на нее, Уитли заметила – что-то изменилось в очертаниях Валы, даже сейчас, когда она предстала в облике Бабы.

– Не стоит, – продолжила старая карга. – Это все равно должно было случиться, так или иначе. Не кляни себя за то, что привела меня сюда, в город твоего отца, Медвежонок. Такое несчастье постигало всех верлордов, которые за долгие годы пытались встать мне поперек дороги. Теперь, когда они сражаются друг с другом, у меня появилась отличная возможность прибрать к рукам их земли. Придет время, и всем им наступит конец – мой народ станет сильнее и многочисленнее, и нашим будет все – и Дайрвуд, и Вестланд, и Дейлиленд, и другие земли. Кара постигнет всех, кто так долго угнетал моих дикарей.

– Ты и твои люди – чудовища! – отрезала Уитли. – Вы сжигаете фермы, вырезаете под корень целые семьи, грабите и убиваете купцов на дороге Дайр-роуд. Твои Лесовики – каннибалы, они не могут существовать в цивилизованном обществе!

– Они живут в лесах с того времени, когда на этой земле появились первые люди, это древнейший род, – огрызнулась Вала, протягивая к огню свои скрюченные руки. Мерцающие угли осветили снизу ее лицо – правая глазница Валы была пустой, черной, этот глаз Змея потеряла в схватке с Гретхен. – Когда-то Дайрвуд был нашей землей, и он снова станет нашим. Время лордов-медведей закончилось.

Теперь Уитли поняла, что именно показалось ей необычным в старухе. Тело Валы деформировалось и обмякло, колыхалось при каждом движении, а живот сильно вздулся. Казалось, что Вала неудачно трансформировалась, и ее человеческий облик слился с обликом Змеи. Уитли поежилась от омерзения, и Вала заметила ее реакцию.

– Мой живот? – рассмеялась старуха и стянула шаль, давая Уитли возможность лучше ее рассмотреть. К горлу девушки подкатил комок, когда она увидела на торсе Валы выступы, напоминающие концы сломанных костей, грозящих проткнуть насквозь ее плоть. Лже-Баба шевельнулась, колыхнув своим безобразным телом.