Несколько минут спустя девочка вновь появилась на лужайке. Она несла что-то в руках нежно, словно ребенка. Она вручила это Доменико, который, в свою очередь, передал Джереми. Оказалось, что это мандолина.

– Это твоего отца, – отчетливо произнес Доменико.

Жестами Доменико дал понять Джереми, чтобы тот что-нибудь сыграл.

– Ну, давай, – ободряюще сказала я.

Сначала сбивчиво, потом все более уверенно Джереми начал наигрывать какую-то мелодию. Мандолина издавала красивый высокий звук, будто тоненький голосок ребенка. Где-то к середине песни мне показалось, что я узнала мелодию, и вскоре меня осенило. Ах, как мне хотелось засмеяться в полный голос! Но я умудрилась сдержаться и лишь широко улыбнулась. Я узнала знаменитую мелодию «Биттлз» «Норвежский лес».

– Это единственное, что пришло мне в голову, – сказал Джереми позже, когда мы уже ехали в машине. – Сначала я вообще не мог представить, что бы такое мне сыграть.

– А по-моему, ему понравилось. – Я посмотрела на мандолину, которая лежала на заднем сиденье.

Доменико настоял, чтобы мы взяли ее с собой, потому что она принадлежала отцу Джереми. Джереми едва выговорил слова благодарности, и, попрощавшись, мы пошли прочь с лужайки. Все-таки Джереми повернулся еще раз посмотреть на деда, а тот помахал ему вслед с привычной для итальянцев энергичностью.

После того как мы отъехали, Джереми моргнул несколько раз, будто пытался отогнать нахлынувшие на него чувства, и оглянулся на меня, боясь, что я заметила несвойственные ему эмоции. Я притворилась, что ищу в своей сумке карту местности, и не подняла головы, пока он не заговорил нормальным голосом:

– Спасибо, что съездила со мной. – Похоже, он начал понимать, кто же был его настоящий отец.

Впервые за эти недели погони, суеты, нервов он выглядел по-настоящему спокойным.

– Он мне очень понравился, – сказала я.

– Мне тоже, – отозвался Джереми. – Мама уехала в Лондон и сказала, что мы можем переночевать на вилле. Думаю, нам так и стоит поступить, потому что Гарольд хочет, чтобы мы приехали сразу в Лондон, – значит, нам нужно выезжать завтра с утра.

– Хорошо, – на удивление быстро согласилась я.

Когда мы приехали на виллу, повар готовил ужин, а горничная накрывала стол на двоих со свечами и цветами в вазах. Она распахнула двери на балкон. Все казалось таким старинным, будто эта обстановка не менялась веками.

Наслаждаясь видом, открывающимся с балкона, я вдруг поняла, что это самый фантастический момент моего путешествия – вилла, балкон, напитки, хороший друг, с которым есть о чем поговорить. У меня даже есть с собой приличная одежда, – правда, все это время она пролежала упакованная в машине Джереми и наверняка сильно помялась.

Мы посмотрели на сверкающий голубой бассейн позади дома. Раньше я его почему-то не замечала. В центре стоял фонтан в виде дельфина, изо рта у которого лилась вода. Я как раз недавно приобрела шикарный купальник, а Джереми говорил, что всегда берет с собой плавки, потому что любит плавать в гостиничных бассейнах. Так что мы единогласно решили искупаться. Я с радостью обнаружила, что пятна от СПА-салона исчезли, и с полной уверенностью нырнула в прозрачную холодную воду. Как же было приятно после жаркого пыльного дня оказаться в освежающей воде и поплавать в свое удовольствие.

Я чувствовала себя стрелой, рассекая воду бассейна от одного края к другому, бок о бок с Джереми. Предвечернее солнце отражалось в воде, и наши тени на дне бассейна, не отставая, следовали за нами. Наконец мы остановились, чтобы передохнуть под дельфином, и подставили лица под струи воды. Джереми удивлялся, как это я, хрупкая девушка, плаваю быстрее, чем он, сильный мужчина. Помнится, этот же вопрос он задавал давным-давно, когда мы были детьми.

– Ты больше весишь, – сказала я и показала ему язык.

Джереми просто не мог поверить этой моей дерзкой выходке. Он погнался за мной, но я выскочила из бассейна и забежала в дом, так что нагнал он меня только у спальни.

Здесь, наверху, он прижал меня к себе с уверенностью, которая словно говорила мне: «Сейчас-то я тебя точно никуда не отпущу». Джереми наклонился поцеловать меня, и я почувствовала неизбежность происходящего. Чувство томления внутри меня не проходило с того самого момента, как я положила на него глаз тогда в гостинице и пыталась сдерживаться и игнорировать его на протяжении всего путешествия в Лондон, когда мы читали завещание, осматривали виллу, вплоть до последних событий. Каждый раз, когда эмоции захватывали меня, я пыталась не замечать той бури, что бушевала внутри. И вот сейчас наступил момент, когда мне не нужно было скрывать от самой себя тот факт, что запах Джереми, тепло его рук и просто его присутствие приносили мне незабываемое чувство радости и наслаждения. Я готова была принять его.

Ко мне пришло новое сладкое ощущение дома, ощущение того, что я нахожусь именно там, где и должна быть. Мы все сильнее прижимались друг к другу, будто после долгих лет плавания в бескрайнем море наконец нашли того, кого искали, и, выйдя на чудесный песчаный пляж, лежали, нежась на солнышке, растворяясь от сладострастного чувства присутствия друг друга.

Приехав в квартиру тети Пенелопы, мы почти не разговаривали. Мы находились в такой гармонии, что каждый знал, что другой думает, чувствует и хочет. Это так естественно находиться в гармонии с близким человеком, что начинаешь думать, как же глупо и бездарно ты жил раньше.

Я вставила ключ в замок и, улыбнувшись Джереми, открыла дверь. Мы вошли в квартиру. В кухне слышался стук кастрюль и сковородок. За громыханием посуды можно было различить низкий мужской голос и женский смех. Я не могла разобрать слов, но точно знала, кому принадлежат голоса.

– Кто это здесь? – спросил Джереми. – Такое впечатление, что кто-то без спроса готовит грандиозную вечеринку.

– Мои родители, – тихо сказала я.

– И что же они тут делают?

– Похоже, готовят, – предположила я.

Родители даже не заметили, что кто-то вошел в квартиру, до того бурно они обсуждали события, произошедшие в аэропорту и по дороге домой.

Мама взглянула на нас первая. И знаете, как это бывает, когда по выражению лица другого человека можно определить, что твое собственное лицо полностью выдает тебя – оно, видимо, просто сияет от счастья. Увидев мое светящееся лицо, мама немного опешила и в своей неподражаемой манере одарила меня одной из своих неестественных улыбок, говорящих мне: «Ах, дорогая, как приятно видеть тебя такой счастливой».

На лице отца отразилось сразу несколько выражений, последовательно сменявших друг друга, – от удивления до забавного понимания происходящего и, наконец, к обычной отцовской печали. Он радостно улыбнулся, но не забыл посмотреть на Джереми с пониманием и в то же время с настороженностью. Он словно хотел сказать: «Я знаю, что это неизбежно, но будь осторожен, иначе будешь иметь дело со мной».