Ну да, здесь ведь все по-честному, без хитроумных и легко реализуемых уязвимостей, выведанных при помощи редчайшего навыка. Можно считать, что гены охотников за мамонтами встрепенулись, почуяв, что запахло старой доброй жизнью пещерного человека.

Да, крысоволки смотрели на меня с неописуемым выражением. Я злобно уставился в ответ, но при этом понимал, что их несколько, а копье, даже если не сломалось, засело глубоко в туше. Даже если не сломалось, воспользоваться им не получится.

Потому рука потянулась к топорику на поясе, а губы зашевелились, показывая оскал.

Крысоволков это добило. Рванули от меня в разные стороны все сразу, будто по команде. Один при этом отпрыгнул столь неудачно, что подставил спину под топор Мелконга.

И тот, разрубив очередную жертву, возбужденно прокричал:

— Не стой, пацан! Порви их всех! Обнаглевшие твари!

Не переставая орать, он присел, просунул руку в громадную рану, почти полностью перерубившую крысоволка, вырвал из еще дергающейся туши сердце, поднес к лицу, жадно вгрызся и бросился вслед за удирающими тварями, которые при виде такого зрелища припустили еще быстрей.

Да он полностью ненормальный…

Все, помесь кабана с броненосцем отмучилась. Да и крысоволков, можно сказать, почти не осталось. Уцелевшие разбегаются кто куда. В какую сторону ни оглянись, повсюду лишь поджатые хвосты мелькают.

Крутанув головой в очередной раз, я наконец увидел освобожденных невольников.

И увидел кровь.

Много крови.

Там все плохо.

Даже не подумав поддержать Мелконога, азартно преследующего разбегающихся крысоволков, я метнулся к троице, еще на бегу пытаясь понять, кто и как пострадал и каким образом им следует помогать.

Пострадали все трое. Больше всего досталось Дигорусу, он фактически умирал. Его рука была изгрызена до костей в нескольких местах от плеча до запястья, а шея с правой стороны представляла собой сплошную рану, из которой пульсирующим потоком изливалась кровь. Тут не надо быть великим знатоком медицины, чтобы понять: он труп. Такого даже на Земле не спасти. Его попросту не успеют довезти до операционной.

Да и не факт, что операция поможет.

Шувак выглядел лучше остальных, крысоволки лишь ноги ему изгрызли. Но раны кровоточили здорово, если за пару минут ничего не сделать, это или конец, или долгий период реабилитации.

Что в условиях Чащобы тоже конец.

Фенс пострадал средне, но во многих местах: у него и ноги погрызли, и бок, и правую руку. Видимо, какая-то из тварей оказалась не тупой и попыталась вырвать оружие. Вон два пальца на жалких ошметках болтаются, чудом остались на ладони.

Внимательно осмотрев Бяку, пытавшегося перемотать шею Дигоруса многострадальным мешком, я чуть успокоился. Приятель явно не собирается умирать, непохоже, что он вообще ранен. Просто в чужой крови перепачкался.

А передо мной встала проблема выбора.

Сложного выбора.

«Целительство» работает не мгновенно и далеко не бесплатно. Требуется время, чтобы навык сработал, и при этом израсходуется часть Тени ци. Чем больше приходится трудиться, тем выше затраты этого ресурса, и возобновляется он медленно.

Увы, с такими ранами лечить придется много.

Да и не уверен, что сумею помочь. Дигорус почти однозначно не жилец. Мой навык слишком слабо развит, чтобы врачевать такие раны. И я при всем желании не смогу его сейчас поднять, потому что он и так прокачан на максимум. Чтобы прогрессировать в этом деле дальше, надо открывать новые ступени просвещения.

Рано это делать. Слишком рано. У меня на нулевую еще много планов. Это месяцы и месяцы работы над собой. К тому же, даже будь Дигорус самым дорогим для меня человеком, ради которого можно пожертвовать великими замыслами, ему все равно не помочь. Пока подниму ступени просвещения, пока настрою навык, раненый трижды кровью истечет.

Работать надо с тем, что есть. А есть «целительство ран» восьмого ранга.

Попробовать? Но ведь шансов на удачу почти нет, а Тени ци израсходуется столько, что ее остатков может не хватить на Шувака и Фенса.

А они тоже могут не выжить, если им не помочь.

Впервые в жизни я стоял перед непростым выбором: кому позволить умереть, а кого попытаться спасти.

И более очевидный выбор вообразить было трудно.

Прости, Дигорус…

Без изменений