– Мы ненавидим друг друга, Виталина.

– Это неправда.

– Я выхожу замуж.

На секунду глаза женщины округлились, а затем она заглянула в мои и таинственно улыбнулась.

– Возвращайся к молодым, милая, нечего тут на холоде стоять.

– Вы не..

– Ступай, Идочка, ступай.

Я проскользнула внутрь особняка через одну из боковых дверей, чтобы ни на кого не нарваться и направилась в туалет, чтобы привести себя в порядок и продолжать улыбаться каждому встречному. Из меня ужасная подруга, Макаренко должно быть, уже пожалела, что пригласила меня.

Речь и великодушие Виталины не укладывались в моей голове, как эта брошь в моей сумке. Я даже не смогла ее достойно вернуть. Мы с этой женщиной словно из разных миров, словно он не знает и знать не хочет, что есть такое ее племянник и что у нас с ним ничего общего. Он соблазнил меня ради мести и дальнейшего преследования. И хоть уже месяц я не слышала даже его имени, но мою голову оно не покидало никогда. Как чертова плесень на обоях, как ни старайся от не избавиться.

Стоя у зеркала женского туалета, я чувствовала себя никчемной пустышкой, в то время, когда моя подруга праздновала лучший день в своей жизни, день который просто обязан быть одним из самых счастливых для каждой женщины. Я была рада этой свадьбе, не смотря ни на что, я была безмерно счастлива за подругу. Церемония оказалась потрясающей, да никто и не сомневался. Я широко улыбалась, и в груди моей поселилось тянущее ощущение безысходности, превращающейся в густой комок горечи. Мне нужна была передышка, а после чего я собиралась напиться и возможно поехать спать. Я помню день своей свадьбы, я была счастлива, и это гложет меня, как никогда прежде, потому что теперь я не чувствую себя счастливой. Запутавшейся, неправильной, порой мерзкой и чокнутой – да, но не счастливой. Могу ли я радоваться тому, чему позволила произойти? Слишком правильная? Нет, не про меня. Самая обычная. Каждый мой день начинается и заканчивается примерно одинаково. Может, в этом все дело? Перемены пугают? Стабильность – все чего я хотела. Дом, семья, хорошая работа, за которую я слишком сильно держалась в прошлом, все это словно предел моих мечтаний.

Нужно возвращаться, подправить макияж, натянуть улыбку и быть готовой продолжать свою роль «лучшей в мире подружки невесты». Я не имею права на зависть, но имею полное право ненавидеть себя.

Умывшись холодной водой, я мысленно поблагодарила визажиста, который подобрал для меня стойкую косметику. Промокнув лицо сухим полотенцем, я потянулась к сумочке, чтобы достать свою любимую красную помаду, но тут же замерла, не оборачиваясь, когда услышала звук захлопывающейся двери и последующие шаги. Мой страх перешел все границы и, я сразу заметила, как задрожали руки. Откуда это во мне?

Просто заставляю себя перестать быть размазней. И мне не нужно видеть, кто вошел, я будто с самого начала боялась только этого. Знаю, что он стоит за моей спиной, и даже не нотки древесного одеколона выдают его присутствие, я чувствую этого мужчину чем-то, что защемило с новой силой в области грудной клетки. Никогда не была трусихой, но теперь.. «Прогони его, ты сможешь». Я смогу.

– Ты следишь за мной?

Наконец, удалось достать помаду и осмелиться поднять голову.

– Нет.

Этот черный костюм сидел на нем, чертовски, идеально, как и все остальные его костюмы, как и любая другая одежда, или полное ее отсутствие. Я должна прекратить об этом думать. Мы не виделись с того самого момента, когда я пришла к нему в офис, на следующий день я не увидела ни одного рекламного щита с моим лицом, по дороге домой, и я больше не увидела Наташу Грошевскую у своего стола.

Наклонившись к зеркалу, я осторожно очертила губы алой помадой, унимая дрожь пальцев, захлопнула колпачок и быстро причмокнула губами.

– Правда? Сомневаюсь, что ты получил приглашение на эту свадьбу.

Я взглянула на него в зеркале, после чего развернулась на каблуках.

Он не был хмурым, или сердитым, он смотрел будто сквозь меня, и я видела в нем некое отчаяние, словно это был приговоренный к сроку или чему похуже, смирившийся со своей судьбой человек. Мне хотелось провести рукой по его лицу, которое украшала легкая ухоженная щетина. Хотелось прижаться к нему щекой и, поглубже вдохнуть аромат знакомого одеколона. Все внутри меня вибрировало, когда этот человек находился рядом.

Я шагнула вперед, для большей убедительности.

– Если ты хотя бы попытаешься испортить праздник, я позову полицию, – прошипела я, практически ему в лицо, – сделай одолжение, уберись отсюда, пока еще кто-либо тебя не заметил.

В ответ не было ничего, кроме пронзительного взгляда, бродившего по моему лицу. «Не смотри так! Вообще никак не смотри!»

Его ладонь мягко коснулась моей щеки, и я невольно вздрогнула, после чего стряхнула прикосновение, как назойливую муху.

– Я сказала: убирайся!

– Ты здесь с ним?

Я вздернула подбородок, подражая уверенности, которую когда-то растеряла.

– Да. И совсем скоро он будет меня искать. Если он увидит..

– Я не подставлю тебя.

Я усмехнулась.

– Думаешь, меня это волнует? Пошел вон, иначе позову охрану.

Рванув к двери, я едва успела пару шагов сделать. Было уже плевать, кто кого увидит, и как сильно я не хочу стать поводом для испорченного настроения своей подруги в день свадьбы, я просто.. Не могу это выдержать.

Поймав мое запястье, мужчина дернул меня на себя так, что я врезалась в твердую горячую, теперь уже, часто вздымающуюся грудь, я едва сдержала вопль отчаяния.

– Ты спишь с ним?

Мое дыхание участилось, я попыталась вырваться, но это было невозможно.

– Он мой муж. Пусти!

– Я не об этом спросил. Я спросил: спишь ли ты с ним?

Я вспылила.

– Разумеется, я сплю с ним!

В моем голосе была сплошная уверенность, я словно знала, на что давить, только вот лучше от этого не становилось.

Послышался знакомый, сдержанный рык, и я заметила, как дернулись желваки на скулах мужчины. Его глаза стали темнее, чем прежде, почти черными, хватка на моем запястье усилилась. Я знаю, что могу отравить его ядом своих слов, я всегда это чувствовала.

– Этот урод не заслуживает даже дышать с тобой одним воздухом.

– А ты? Кто ты такой?

Его челюсть сжалась, но затем он немного расслабился, вглядываясь в мое лицо, хватка на запястье ослабла, и я почувствовала, как разжалась моя ладонь, стиснутая в кулак, как большой палец сильной руки легонько погладил нежную кожу, вызывая мурашки по всему моему телу.

Я покачала головой. Это все, на что меня хватило. Хотелось сбежать в ту же минуту, и в то же время хотелось забыть все и остаться.