– Ахти, у него ж лицо-то поморожено! Не намазать, так облезет струпьями! – всплескивала руками Арина.

– Ну так помажь.

– А как с ним разговаривать, он же по-русски не понимает?

– Да он кое-что понимает, а если не поймет, знаками покажи.

Что уж там показала Арина, неизвестно, только монах до вечера сидел, обмазанный чем-то зеленым, и постанывал. Дворский начал злиться:

– Чего ж мы его, будем до весны ждать?

Ждать действительно не годилось, не то чтобы Даниил Романович очень спешил, но скоро коней кормить нечем будет, да и людей тоже, пора домой ехать. Услышав такие вести, Арина ударилась в плач:

– Погубите мужичка-то! Ему бы седмицу в тепле да уходе, а потом куда хошь ехать можно.

– Да пусть живет, если хозяин не против, это нам пора ехать.

К полудню завьюжило, Андрей совсем расстроился: а ну как надолго? Но мужики сказали, что это до завтра.

Вечером у Даниила Романовича с немного очухавшимся монахом состоялся долгий и удивительный разговор. Говорили на латыни, потому опасаться было некого. Монах рассказал, что он действительно от самого папы римского едет к хану Батыю. И что для князя Галицкого у него послание тоже имелось, причем серьезное послание.

– А где оно, потерял, что ли?

– Нет, нет! Оно у вашего брата Василька Романовича во Владимире!

– Как оно во Владимир попало?

– Мы с Васильком Романовичем встретились в Мазовии, с ним я приехал и во Владимир, там имел беседу с вашими епископами.

– О чем?

Плано Карпини рассказал о послании папы Иннокентия, предложении об объединении церквей, о принятии короны, обо всем.

– Все это сказано в булле, которая ждет вас во Владимире. У вас будет время все хорошо обдумать, я вернусь, и на обратном пути мы еще поговорим.

– Дай Бог, – вздохнул Даниил.

К утру метель действительно стихла, правда, успев навалить немалые сугробы. Можно бы и ехать. Князь объяснил Плано Карпини, что отправляется, а ему следует еще задержаться, чтобы подлечить подмороженную кожу. Староста был готов не только подержать у себя постояльца, но и отправить с ним до следующей деревни троих человек:

– Места у нас лихие, мало ли что.

Даниил усмехнулся, за время пути они никого, кроме этого монаха, не встретили, но возражать не стал. Поинтересовался только, как беседовал сам Карпини все это время. Оказалось, что один из его сопровождавших сносно говорил по-русски.

Когда собрались ехать, вдруг выяснилось, что обоз заметно уменьшился – пропало все то, что так упорно тащил с собой Андрей.

– Чего ж дальше тащить, Данила Романович? Я порешил здесь оставить, не бросать же все в степи? – Чуть смутившись, он добавил: – И возки тоже… и лошадей… все одно, их кормить скоро нечем будет! А мы же не поганые, чтобы конину жрать-то?! Пусть люди попользуются.

Даниил с трудом сдержал улыбку, он вспомнил, что обе ночи дворский спал где-то не у старосты, видно, нашлось кому пригреть, ну и у кого добро, пусть и обветшалое, оставить. Наклонился к Андрею, чтобы остальные не слышали:

– Скажи только, чтоб монаха этого одели толково, пусть из наших запасов не поскупятся.

Дворский повеселел:

– Да я давно об этом подумал, Данила Романович! Твоему монаху все приготовлено, и одежка, и обувка, и полость волчья есть. И починили уж, что порвано было! А остальное я вроде как за постой и заботу оставил…

– Ну и как та забота, ласковая?

Глянув в лукавые глаза князя, дворский не удержался и сам, улыбнулся:

– Не без того…

– Ладно, поехали, хватит по Сараям да по чужим дворам мотаться, свой дом ждет не дождется!

Снег знатно хрустел под полозьями, лошадям пришлось туговато, пока выбрались на ровную дорогу и вытянули возки. Скоро дымы гостеприимной деревни скрылись из виду…

В Сарай Карпини прибыл по весне, когда Даниил Романович был уже дома. Арина провожала его со слезами, но с ним не поехала, узнав, что он монах и жениться не сможет, баба вздохнула:

– Не судьба, значит…

Конечно, не судьба, к чему Карпини Арина из переяславской деревни, у него миссия серьезней.

Монах, не чинясь, делал все, что от него потребовали, прошел меж огнями, стоял на коленях, пил кумыс, сидел, где укажут, высоко поднимал ноги, чтобы ненароком не наступить на порог, ждал, когда позволят сказать…

Батый был в хорошем настроении: в Сарай с дарами потянулись представители завоеванных народов, это был добрый знак. Если князья и такие вон, как этот, сами привезли дары, значит, их еще раз воевать не придется. До этого папы Иннокентия копыта коней Батыева войска и близко не дошли. Хан только отправил наглое требование признать его власть. Даже не ожидал того, что произошло, но папа испугался… Если посланника с миром сам шлет, то боится. Это хорошо, что на расстоянии боится. Хан даже глаза прикрыл на мгновение, чтобы не заметили их хищный блеск. Вот она, новая империя Батыя! Он, внук Потрясателя вселенной, оправдал надежду своего деда, улус Джучи расширился до огромных пределов. Если бы не смерть Угедея, он прошел бы тогда до самого последнего моря!

Батый лгал сам себе, тогда он уже устал, и войско требовало пополнения, потому воспользовался сообщением о смерти Великого хана и поспешил обратно в степь. Но он собирался вернуться и дойти до конца, увидеть край земли, чтобы Великая империя действительно протиралась от моря до моря! А задержка эта временная. Неужели этот глупый папа думает, что своими посулами и красивыми словами сможет остановить победное шествие монгольских воинов? Хотя пусть пока так думает, это даст возможность Батыю немного отдохнуть и собрать силы для последнего броска.

Но что делать с болтливым толстяком, который, не умолкая, пытается убедить хана в дружбе своего папы? Батый пока решил ничего не отвечать, пусть толстый служитель бога христиан поживет в ставке, ему полезно, пусть сам увидит, что у Батыя сила несметная.

Вечером он сам пришел к старому учителю Субедею, который уже почти и не вставал, но соображал пока хорошо. Только к женам и учителю Бату ходил сам, остальные приползали к нему на коленях. Бату уже набрал достаточно сил для этого. Выслушав слова приветствия и сказав в ответ свои, хан присел и долго сидел молча.

Субедей не торопил, пусть подумает сам, когда поймет, о чем хочет спросить, спросит. Так и было, рядом с молчавшим старым полководцем думалось особенно хорошо, позже для этого Батый станет уходить далеко в степь на курганы и смотреть вдаль или в небо, словно так советуясь с ушедшими на небо предками.

– Что делать с глупым послом?

– Он неглуп и очень хитер.

– Все равно глуп, если приехал ко мне без зова, я могу его уничтожить, как земляного червя, выползшего после дождя на солнце.