— Чтобы он оставался слабым и зависимым от нее. Да, говорил. Он надо мной посмеялся. Я и с этой ехидной говорил. Она считает, что я ревную царя. А если кто и ревнует, так это она — чертова баба просто помешана на ревности. Я пытался сам лечить царя. Она пришла в ярость, стала мне угрожать. — Он печально покачал головой. — Как будто я вор и пытаюсь стащить царское белье. Я, Аннуби, служивший саррасскому трону при жизни трех поколений. Чепуха какая-то.

Они снова заходили. Харита долго молчала, вслушиваясь в легкий стук шагов между огромными каменными колоннами.

— Это неважно, Аннуби, — сказала она наконец. — Все это неважно, по крайней мере, теперь. Все кончено.

— Что кончено, Харита?

— Я снова встретила Трома, — объяснила она, — на холме возле Атланта. Он просто стоял там и ждал — ждал конца. Он сказал мне, что семь лет прошли, и я вспомнила пророчество. Так оно и будет, Аннуби, как он сказал.

— Так ты знаешь.

— Ты тоже знал все это время? Почему ты ничего не говорил?

— А что говорить?

— В Посейдонисе было землетрясение; оно случилось, когда я выступала на бычьей арене. Совсем небольшое, никто не пострадал, только разбился топазовый шпиль храма. Другое будет сильнее, а следующее…

— Как повели себя жители Посейдониса?

— Они-то? Да никак не повели. Ничего страшного не случилось, и все вернулись к своим делам.

— Знамения для всех, — сказал Аннуби, — но никто не обращает на них внимания. Люди занимаются своими делами, как будто мир будет стоять вечно. Но это не так. И никогда так не было.

— Мы можем им сказать. Предупредить их.

— Ты правда веришь, что тебя услышат? — Аннуби скривил лицо. — Ничего подобного. Тром говорит им уже много лет.

— Но… землетрясение… Они поверят…

— Да, землетрясение. Они поверят, когда их дома обвалятся им на головы, когда основания храма подломятся и священное здание рухнет, — тогда они поверят. Но будет поздно.

— Однако… — начала она.

Аннуби прошел еще несколько шагов, резко остановился и круто повернулся к ней.

— Думаешь, это первое бедствие в Атлантиде? Были и другие.

— Я не знала.

— Да. Последнее случилось очень давно. Огненный шар с неба упал в море, ударил в морское ложе, сбил землю с пути. Города рушились. Целые царства на юге смыло морской волной. Затем были язвы, моровые поветрия и войны. Уцелевшие бросали насиженные места и переселялись в другие земли. Но и там было не лучше.

— Я понятия не имела.

— Жрецы не рассказывают об этом, но они знают. Все записано, надо лишь знать, где. Люди забывают то, чего не хотят помнить. Они отказываются верить, что бедствия могут вторгнуться в их маленькую жизнь. Вот почему они не станут слушать ни тебя, ни Трома, ни кого другого.

— Но мы должны попытаться, — упорствовала Харита. — Попытаться, чтобы они поняли.

— Зачем?

— Потому что надо спасти как можно больше жизней, потому что можно уцелеть.

Аннуби медленно покачал головой.

— Нет, Харита, — мягко сказал он. — Наше время прошло. Такова жизнь. Наступает новая эра, и нам в ней нет места. Центр мира сместится, как смещался прежде, Атлантида же погибнет в волнах.

— Можно найти корабль. Можно уплыть. Перебраться в другое место.

— Для нас нет другого места.

— Не верю.

Аннуби вздохнул.

— Не хочешь — не верь.

— Я отыщу своих братьев, пойду к Белину.

— Они отмахнутся от тебя, как жители Посейдониса отмахнулись от землетрясения. Как все отмахиваются от Трома.

— Прекрати! — рассерженно вскричала Харита. — Я не дам им отмахнуться. Я заставлю их мне поверить!

Однако для этого прежде их надо было найти. Она настояла, чтобы Аннуби разыскал их с помощью Лиа Фаила, а также по возможности выяснил, куда они собираются. Она поскачет туда, чтобы встретить кого-нибудь из братьев или дядю, а лучше — всех вместе.

— Я говорю, ты напрасно теряешь время, — сказал он, посовещавшись с камнем.

— Ты уже это говорил. Побереги горло. Лучше скажи, где их можно найти.

— Как хочешь, — сдался прорицатель. — Киан ближе других. Он направляется к устью Неруса. Если будет ехать с той же скоростью, то доберется через два дня. Аваллах поставил там сторожевую башню. Ты легко доскачешь до нее за день. Жди его там.

— Спасибо, Аннуби. Ну, я поехала. Вернусь, как только переговорю с братом. Это много времени не займет. Приглядывай за отцом.

— Этим занимается Лиле, — фыркнул Аннуби.

— Так проследи, чтобы она его не убила.

С этими словами Харита вышла. Она переоделась для верховой езды — в штаны и короткую рубаху с широким поясом, на ноги натянула длинные белые сапожки из телячьей кожи, волосы подвязала тем же белым кожаным шнурком, что носила на арене. Перебросив через плечо легкий алый плащ, она отправилась в конюшню, где велела оседлать одну из Эоинновых лошадей, и, как только с этим было покончено, выехала из дворца.

Утро было чистое, высоко в небе плыли легкие облака, окрестность дышала покоем. Харита ехала на север мимо пологих холмов, солнце грело спину, птицы в поле и в небе распевали невинные гимны солнцу, дню, самой жизни. Еще чуть-чуть, и она убедила бы себя, что все ужасные вести последних дней — ложь. Нет ни войны, ни грядущего бедствия… отец не болен, брат жив… ей привиделся страшный сон, который при свете дня рассеялся, как не бывало.

Птицы знают правду, она наполняет их пение.

Однако Харита знала: есть и другая правда, темная, горькая, она не исчезнет от птичьего пения и яркого света. И ей, Харите, выпало донести эту правду до тех, до кого она сможет достучаться, начиная с Киана, старшего из царских детей.

Она не была близка с Кианом. Когда родилась Харита, он был уже взрослым. Их миры не пересекались с самого начала, и именно поэтому она больше верила в возможность его убедить. Между ними никогда не было мелочного детского соперничества, они привыкли смотреть друг на друга издалека.

Киан очень походил на Аваллаха, но во многом и отличался от него. У него были те же густые темные кудри, тот же быстрый взгляд, такие же сильные руки. Как и отец, он был верен своим привязанностям, шла ли речь о человеке или идее, а его упорство в достижении цели граничило с упрямством. Однако Киана можно было переубедить, взывая к его разуму. Не в пример отцу он внимал не столько сердцу, сколько рассудку.

Первенец Аваллаха, он в отличие от братьев всегда знал свое будущее: придет день — и он наденет венец и звездную мантию. Нет нужды доказывать свое превосходство или стремиться урвать кусок. Он не