Атмосфера расцвела. Данонкин стал радушным хозяином, предложил стул, чаю и всего, чем располагал. Именно это потребовалось от него. Положив шляпу на край репортерского стола, гость спросил, кто в столице самый главный в почетном деле ароматного мыла и прочих косметических прелестей. Вопрос был настолько простой, что задать его мог только мужчина, далекий от изящного. Милостиво простив, Данонкин перечислил: самый главный – это Брокар, за ним следует мыловарня Агапова, затем фабрика Жукова. Ну а прочие – так, по мелочи. Чем гость удовлетворился. Но тут же спросил, какие события происходили примерно полтора года назад в этой ароматной сфере. Данонкин растерялся: столько всего произошло. И новые духи вышли, и новые средства для лица, и новые мыла с лавандовым ароматом, да и мало ли чего появилось. Прогресс не остановить. Этого оказалось недостаточно. Визитер спросил:

– Может, кто-то хотел купить чью-то марку и дело?

Хоть эта тема не входила в разряд интересов мира изящного, а подлежала отделу деловых новостей, но Данонкин не стал запираться:

– Был слух, что Жуков очень хотел купить мыловарню Агапова, чтобы стать крупнейшим производителем. Говорили, что кредит брать собирался для этих целей.

– И чем дело кончилось?

– Как видно, ничем. Может, в цене не сошлись. Или планы изменились. Ах, нет, что же я: Агапов вскоре умер. Вот и причина.

– Кто наследовал его дело?

Данонкин не хотел показать своей неосведомленности, а потому ответил:

– Семья, кто же еще.

– Но ведь у Агапова не было сыновей.

– Значит, кому-то доверили управлять. И получается неплохо. Мыловарня процветает. Что-то такое слышал, вроде собираются новинки представлять. Чуть не в Европу поставлять. Ну, это уж сплетни. Нашему качеству до французского далеко.

– Какие новинки?

Нет, совсем гость неосведомленный попался. Данонкин терпеливо разъяснил: разумеется, туалетное мыло или какое-нибудь особо ароматное. У агаповской фабрики нет столь широкого ассортимента, как у Брокара.

Гость задумался, словно впал в тихий транс. Не зная, как себя вести, может, человеку плохо стало, Данонкин поерзал в кресле и спросил нарочно громким голосом:

– Что нынче расследуете, господин Ванзаров?

Очнувшись, Родион явил светскую улыбку:

– Так, рутина и скука сыскной полиции.

– А позвольте спросить: для какой цели вас полицеймейстер тогда вызвал?

Что хотите, а любопытство у репортера в крови, не хуже, чем у барышни. Профессиональная болезнь, одним словом.

– Так, мелкое дельце попалось. Ничего интересного.

– Уже раскрыли, кто убийца?

– Почему вы решили, что кого-то убили? В столице все спокойно. «Хронику происшествий» даже читать скучно.

– Но ведь вы же хороший сыщик… – с надеждой спросил Данонкин. – По мелочам вас не будут дергать.

– Спасибо за комплимент. Но я чиновник полиции. Если полицеймейстер захочет – выдернут из постели.

– Ну и как, уже раскрыли то мелкое дельце?

– Сегодня обязательно раскрою, – пообещал Родион. Как будто у него был выбор, в самом деле!

– Очень рад. Значит, я в вас не ошибся…

Столь смелое заявление, даже знаменитого репортера, требовало пояснений.

– О вас справки наводили, – легкомысленно сообщил Данонкин.

– Обо мне?

– Ну, не совсем о вас… – репортер замялся, словно пожалел, что затронул лишнюю тему. – Хотели узнать какого-нибудь дельного полицейского сыщика. Ну, я и рекомендовал вашу кандидатуру. К вам не обращались?

– Кто спрашивал? – будто не слыша, спросил Ванзаров.

– Так называемый великий фокусник Орсини! Имя громкое, а посмотришь – одно самомнение. Программа у него скучнейшая, не понимаю, почему публика его принимает. Все зазывал меня на представление, да мне лень, не люблю фокусы. И вообще, если бы ему брат не помогал, не было бы великого Орсини!

Родион старался лишний раз не дышать, чтоб не спугнуть удачу:

– А кто его брат?

– Разве не знаете? – Данонкин удивился. – Покойный Агапов, конечно.

– Но ведь Орсини – Толстиков Дмитрий Иванович…

– Как?! Толстиков?! – репортер от души засмеялся. – Как мило! Не знал. Ну, теперь обязательно напишу. «Великий маг Толстиков!» Не придумаешь заголовка лучше для статьи. Спасибо, что сказали… Ах да… Наверно, их матери сестры. Орсини кричал на каждом углу, что за ним такая сила – сам Агапов брат и родственник, что ему все площадки открыты, где угодно выступать будет. Обещал дать концерт в Зимнем дворце. Вот ждем-с…

– Когда Орсини понадобился сыщик?

– Еще на той неделе. Неужели до сих пор не обратился? Такой чудак!

Логика сделала кульбит и связала новую цепочку. На первый взгляд она казалась безумной. Но на пробу – довольно прочная. Именно в ней нашлось место мелким деталям, которые упорно рвали звенья, так что приходилось их специально не замечать. Картина получалась дикая, но стройная. Чего не бывает с логикой. Она ведь как красота: не знает жалости. Зато держится справедливости.

Родион схватил со стола какой-то листок, перьевую ручку и начертал букву «а» в кружочке.

– Никогда не попадался вот такой знак? Быть может, на этикетке?

Как ни старался Данонкин вспомнить, но ничего не вышло. Значок был совершенно неизвестен. Скомкав бумагу и зачем-то сунув в карман пальто, Ванзаров уперся неприятным взглядом и спросил:

– Господин Данонкин, могу я рассчитывать на вашу помощь? Причем немедленно.

Великий репортер как-то сразу понял, что выбора у него не осталось. Умеет сыскная полиция найти подход к людям. Когда захочет.

Ароматы мыловаренного производства густо наполняли кабинет. Как будто нос владельца лично и постоянно контролировал заявленное «превосходное и несравненное» качество. Когда запахов становилось слишком много, тонкое обоняние чиновника полиции отказывалось служить, закрывало лавочку и отправлялось отдыхать. Пробыв не более пяти минут в душистом аду, Родион перестал понимать, чем тут пахнет. Быть может, это хитрый прием, чтоб шпионы конкурентов не пронюхали, из чего же делается знаменитое жуковское мыло, если заявятся под личиной важных посетителей. А вид внезапного гостя не внушал хозяину никакого доверия. Наверняка жулик, хоть и просил за него солидный человек.

Владелец мыловарни рассматривал коренастого юнца с роскошными усами и пытался понять, какое такое срочное дело может быть у подобной птицы. Хоть одет чисто, но доходом явно не блещет, не из купцов и не приказчиков. Вроде не банкир, хорошо уже, что не из газетки. В этом сомнения нет. Быть может, станет просить место в конторе? И ведь самое неприятное: взгляд такой пронырливый. Не будь Василий Тимофеевич из цельного куска гранита выточен, наверняка бы струхнул. В общем, господин Жуков счел нужным вести себя крайне осторожно. Но если бы он знал, какой мгновенный портрет о нем был составлен, наверняка возгордился бы. Все точно: резок, деспотичен, хитер до изумления, умен и изворотлив, гордится собой и не считается с чужим мнением, кого хочешь сотрет в порошок. Идеальный хозяин.