Молодой Саймон поднял глаза на Джейми, затем перевел их на отца, который бросил на него безразличный взгляд, явно недовольный такой помехой. Жесткие черные волосы Фрэзера-младшего выбились из-под перевязи на голове и свисали ему на лицо, словно мох с дерева. Он искоса посмотрел на Джейми со странным выражением любопытства и уважения, утер рот тыльной стороной ладони и, все еще стоя на коленях, торжественно поклонился мне:

— Прошу простить меня, миссис Фрэзер, за нанесенное оскорбление.

Мне ничего не оставалось, как только милостиво кивнуть в ответ.

Джейми тут же увлек меня в коридор, и прежде чем я успела заговорить, мы были уже в конце коридора. Обернувшись назад, чтобы убедиться, что нас не подслушивают, я спросила:

— Что это значит «медовые губки»? — и дернула его за рукав, чтобы он шел потише.

Джейми посмотрел на меня так, словно только сейчас заметил мое присутствие.

— А? Да ничего особенного, просто «медовые губки».

— Но…

— Он не имел в виду твой рот, Саксоночка, — сухо сказал Джейми.

— Тогда почему… — Я сделала движение, словно собиралась вернуться в библиотеку. Джейми крепче стиснул мою руку.

— Ш-ш-ш… — сказал он мне на ухо. — Не беспокойся, Саксоночка! Это они испытывают меня. Все будет хорошо.

Я была предоставлена заботам леди Фрэнсис, младшей сестры Саймона, а Джейми вернулся в библиотеку, расправив плечи для битвы.

Я надеялась, что он не будет больше нападать ни на кого из родственников, потому что, хотя Фрэзеры были не столь крупного сложения, как Макензи, в них жила постоянная настороженность, которая сулила много неприятностей тому, кто окажется в непосредственной близости от них.

Леди Фрэнсис была молода, лет двадцати двух, и смотрела на меня с выражением благоговейного ужаса, должно быть полагая, что, если меня не ублажать непрестанно чаем и печеньем, я могу броситься на нее. Я постаралась быть с ней как можно доброжелательнее, поэтому через некоторое время она успокоилась и даже призналась мне, что никогда раньше не встречалась с англичанкой. «Англичанка», как я поняла, была для нее чем-то экзотическим и опасным.

Я сидела, стараясь не делать резких движений, и вскоре она прониклась ко мне таким доверием, что, смущаясь, представила мне своего сына, маленького крепыша примерно трех лет, невероятно чистенького и аккуратного благодаря неусыпным заботам суровой служанки.

Я как раз рассказывала Фрэнсис и ее младшей сестре Элин о Дженни и ее семье, с которой они никогда не встречались, когда за дверью неожиданно послышался грохот и раздался чей-то крик. Я вскочила на ноги и выскочила из гостиной. В каменном коридоре нечто, представляющее собой куль тряпья, пыталось подняться на ноги. Тяжелая дверь в библиотеку была открыта, и в дверном проеме, злой как сатана, стоял Фрэзер-старший.

— Тебе еще больше достанется, если не будешь работать как следует, — сказал он. В его тоне не было гнева — всего лишь констатация факта.

Закутанная в тряпье женщина подняла голову, и я увидела странное, худое, но приятное лицо с темными, широко открытыми глазами и красными пятнами на скулах. Она заметила меня, но никак не отреагировала на мое присутствие, поднялась на ноги и быстро ушла, не сказав ни слова. Она была очень высокой и необыкновенно тоненькой, но двигалась со странной журавлиной грацией. Следом за ней двигалась ее тень.

Я стояла, уставившись на старого Саймона, силуэт которого четко выделялся на фоне огня, горевшего в камине позади него. Он почувствовал на себе мой взгляд и повернулся. Его старые голубые глаза, холодные, как сапфиры, остановились на мне.

— Добрый вечер, дорогая, — сказал он и закрыл дверь.

Невидящими глазами я уставилась на темную деревянную дверь.

— Что все это значит? — спросила я Фрэнсис, тихо подошедшую сзади.

— Ничего, — ответила она, нервно облизывая губы. — Пошли, кузина.

Я дала ей увести себя, но решила попозже расспросить Джейми, что произошло в библиотеке.

Мы пришли в комнату, отведенную нам на ночь, и Джейми тут же удалил нашего маленького телохранителя, шутливо щелкнув его по затылку.

Я опустилась на кровать, беспомощно оглядываясь вокруг.

— Что же нам теперь делать? — спросила я. Обед прошел почти в полном молчании, но время от времени я чувствовала на себе тяжелый взгляд Ловата.

Джейми пожал плечами, стаскивая рубашку через голову.

— Будь я проклят, если знаю, Саксоночка, — сказал он. — Они расспрашивали меня о состоянии шотландской армии и ее передвижениях, о планах его высочества. Я отвечал им. Но снова и снова они расспрашивали меня о том же. Мой дед никак не привыкнет думать, что кто-то может дать ему правдивый ответ, — сухо добавил он. — Он считает, что все изворотливы, как он, и, кроме того, у всех масса причин лгать и изворачиваться. — Джейми покачал головой и бросил рубашку на кровать рядом со мной. — Он никак не может решить, правду ли я говорю о состоянии шотландской армии. Если я хочу, чтобы он присоединился к Стюартам, я должен говорить, что дела идут лучше, чем это есть на самом деле. Если же я по той или иной причине лично в этом не заинтересован, то скажу ему правду. Вот он и пытается определить мою позицию, чтобы принять решение.

— Ну, и как он это делает? — скептически спросила я.

— У него есть предсказательница, — спокойно произнес он, как будто бы речь шла о самом обычном предмете обстановки шотландского замка.

— Правда? — Заинтригованная, я так и подскочила на кровати. — Это не та ли странная женщина, которую он выбросил в коридор?

— Да. Ее зовут Мэйзри, и она от рождения обладает даром провидения. Но теперь она ничего не смогла сказать ему — или не захотела, — добавил он. — Ясно было, она что-то знает, но она только трясла головой и говорила, что ничего не видит. Вот тогда дедушка и ударил ее.

— Мерзкий старикашка! — возмутилась я.

— Да, образцом галантности его не назовешь, — согласился Джейми.

Он налил в тазик воды и стал плескать пригоршнями себе в лицо. Но, услышав, что я громко ахнула, остановился, испуганный и удивленный:

— В чем дело?

— Твой живот… — произнесла я дрожащим голосом.

На животе, повыше юбки, будто большой отвратительный цветок, расплывался огромный свежий синяк.

— Ах, это… — спокойно произнес он.

— Да, это, — сказала я, подходя ближе.

— Так, ерунда, — глухо, через полотенце, прозвучал его голос. — Я разговаривал сегодня несколько резковато, и дедушка велел молодому Саймону преподать мне урок вежливости.

— Значит, двое младших Фрэзеров держали тебя, а он лупил тебя в живот? — спросила я, чувствуя внезапную слабость в ногах.

Отбросив полотенце, Джейми потянулся за ночной рубашкой.