I. о расколе Ипполита: Philosophumena Ипполита, lib. IX. (ed. Miller, Oxf. 1851, еще лучше: Duncker and Schneidewin, Gott. 1859), и монографии об Ипполите: Bunsen, Döllinger, Wordsworth, Jacobi и др. (см. в гл. XIII. § 183).

II. о расколе Фелициссима: Киприан: Epist. 38–40, 42, 55.

III. о расколе новациан: Ипполит, Philosoph. 1. IX. Киприан, Epist. 41–52; а также Послания Корнелия Римского и Дионисия Александрийского в Euseb. Η. Ε., VI. 43–45; VII. 8. См. также список литературы к §200.

IV. о расколе Мелетия документы в латинском переводе в Maffei: Osservationi Letterarie, Verona 1738, tom. III, p. 11 sqq., и греческие фрагменты из Liber de pœnitentia Петра Александрийского в Routh: Reliquiae Sacr. vol. II, pp. 21–51. Епифаний: Haer. 68 (благосклонен к Мелетию); Афанасий: Apol. contra Arianos, § 59; и вслед за ним Сократ, Созомен и Феодорит (очень неблагосклонны к Мелетию).

Из этого разногласия о восстановлении отступников в церкви в III веке проистекли четыре раскола: два в Риме, один в Северной Африке и один в Египте. Монтанизм также был в какой–то степени связан с вопросом дисциплины покаяния, но касался и других моментов христианского образа жизни, поэтому мы обсудим его в отдельной главе.

I. Римский раскол Ипполита. О нем стало известно недавно вследствие обнаружения «Философумен». Ипполит был достойным учеником Иринея и самым образованным и ревностным ученым мужем в Риме во время правления пап Зеферина (202 — 217) и Каллиста (217 — 222). Он умер мучеником в 235 или 236 г. Он был сторонником строгой дисциплины и выступал против практики терпимости, которую мы описали в предыдущем разделе. Он самым неблагоприятным образом отзывается о прошлом Каллиста и обвиняет его, как и его предшественника, в патрипассианской ереси. Следовательно, их разногласия касались не только дисциплины, но и учения. Похоже, дело дошло до взаимного отлучения и временного раскола, продолжавшегося до 325 г. по P. X. Ипполит сам себя называет преемником апостолов и, по–видимому, он был епископом Порта, портового города возле Рима (согласно более позднему преданию), или епископом самого Рима (согласно греческим авторам). Если он был епископом Рима, то это был первый папа–схизматик, предтеча Новациана, рукоположенного антипапой в 251 г.[315] Но, должно быть, Римская церковь забыла об этом расколе и простила его, ибо она причисляет его к святым и мученикам и отмечает его память 22 августа. Пруденций, испанский поэт, пишет о нем как о римском пресвитере, который сначала принимал участие в расколе Новациана, но потом вернулся в католическую церковь и был разорван на куски дикими лошадьми в Остии, поплатившись за свою веру. Воспоминания о расколе затмила слава его предполагаемого или реального мученичества. Согласно хронологическому списку пап 354 г., «пресвитер» Ипполит вместе с римским епископом Понтианом, преемником Каллиста, был сослан из Рима во время правления Александра Севера (235) на рудники в Сардинию[316].

II. Раскол Фелициссима в Карфагене около 250 г. был вызван личным недовольством пяти пресвитеров поспешным и нарушающим правила избранием Киприана на место епископа через голосование общины вскоре после его крещения в 248 г. по Р.Х. Во главе этой оппозиции стояли пресвитер Новат, беспринципный демагог от церкви, эмоционально неуравновешенный, непокорный и пользующийся дурной славой человек[317], и диакон Фелициссим, которого Новат без разрешения и ведома Киприана, то есть незаконно, рукоположил либо собственноручно, либо с помощью епископов другого города. Однако на основании данного обстоятельства разногласия эти нельзя свести, как делают Неандер и другие, к реакции пресвитеров против епископальной автократии. Ведь сами оппоненты позже избрали себе епископа Фортуната. У новациан и мелетиан также была епископальная форма организации, хотя, без сомнений, с немалыми отличиями в рукоположении.

С началом гонений Деция это личное соперничество приобрело новую остроту и актуальность в связи с проблемой дисциплины. Изначально Киприан придерживался принципов Тертуллиана, резко выступая против восстановления отступников в церкви, но при более внимательном изучении ситуации изменил свои взгляды. Количество согрешивших было так велико, что он допустил исключение in periculo mortis. Тем не менее его оппоненты усматривали в этой позиции нехристианскую суровость, совсем не подобающую тому, кто, как они неверно истолковывали его поведение, бежал, покинув свой пост, из страха перед смертью. Они привлекли на свою сторону пользовавшихся влиянием исповедников, которые ввиду своего собственного мученичества свободно ходатайствовали за отступников. Распространение таких индульгенций превратилось в постоянный бизнес. Некий высокомерный исповедник Лукиан писал Киприану от имени всех остальных, призывая даровать восстановление в рядах церкви всем отступникам, и просил сообщить об этом всем прочим епископам. Мы легко можем понять, почему терпимость тех, кто побывал в огне и выстоял, привлекала людей больше, чем строгость епископа, который скрылся ради безопасности. Церковь Новата и Фелициссима была прибежищем для всех неосторожных lapsL Фелициссим выступил также против посещения церквей и сбора для бедных, о которых Киприан распорядился во время своего изгнания.

Когда епископ после Пасхи 251 г. вернулся, он созвал собор в Карфагене, который, хотя и осудил партию Фелициссима, склонился к умеренному решению спорного вопроса. Была сделана попытка сохранить дисциплину, но в то же время не доводить согрешивших до отчаяния. Поэтому было решено восстановить в церкви тех, кто доказал искренность своего покаяния, но не восстанавливать небрежных, которые просили о восстановлении только из страха смерти. Позже, когда гонения возобновились при Галле, Киприан отменил и это ограничение. Конечно, он был в этом не очень последователен, но постепенно согласовывал свои принципы с обстоятельствами и практикой Римской церкви[318]. Его антагонисты избрали своего епископа, но вскоре были вынуждены уступить объединенным силам Африканской и Римской церквей, особенно потому, что не отстаивали свое дело с должной искренностью.

Конфликт Киприана с этим схизматическим движением укрепил его авторитет епископа и способствовал тому, что он довел свое учение о единстве церкви до принципа абсолютной исключительности.