Правда этот процесс силы сжирает немало, внутри голодно ухает и сразу хочется прилечь на пару часиков.

Я пожимаю плечами и жертвую свой платок, чтобы обернуть свой подарок богу-волку. Волос на бугристом черепе нет, а за наросты тащить будет неудобно. Да и Разумовская как-то бледнеет, видя что у меня в руках.

Упаковываю голову, завязывая узлы, и примеряюсь. Весит мой трофей немало, то ли покров бронированный, то ли мозг тяжеловат. Но донести смогу, надо только придумать, как это протащить в самолет…

Командир, наблюдая за моими упражнениями, удивленно поднимает брови, но в итоге машет рукой. Этого пустынника такой ерундой не смутишь.

На отдых остается совсем немного, но я умудряюсь задремать, прислонившись к валунам, в обнимку с головой. Не то чтобы я думал, что ее сопрут, но так спокойнее.

Будит меня легкое прикосновение силы. Олег подбадривает всех, делясь целительным снятием усталости. Вид при этом у него такой, что краше в гроб кладут.

— Спасибо, но не надо было. Ты лучше себя береги, — я неохотно встаю и разминаю затекшее тело.

— От меня уже толку не будет, — легкомысленно отмахивается целитель. — На что-то серьезное просто силы не хватит. Это мелочь, но поможет быстрее двигаться.

Для Покровского сооружают что-то вроде носилок из брезента, который находится у одного из пустынников в рюкзаке. Мы тащим его по очереди, не подпуская только Ольгу, которая и без того еле ноги передвигает.

Но она, как и целитель, идут рядом. Разумовская держит здоровяка за руку, умоляя того выжить. Я умиляюсь, делая вид, что ничего не замечаю.

На привалах целитель вместе с паладином вливают по капле силы в пугающе бледного Богдана. Дотянем до базы и там его быстро на ноги поставят. Нас всех.

Путь, без созданий хаоса, выскакивающих отовсюду, кажется бесконечно долгим и скучным. Без платка нос забивается песком. Рот я попусту не открываю.

Мы идем и идем, спотыкаясь, падая, поднимаясь и продолжая движение. И к границе бури выходим неожиданно. Понимаем это, когда рация на поясе командира хрипит чьими-то криками.

— Один три дробь девять на связи! — старлей даже подпрыгивает, выхватывая ее, и чуть не роняет. — С нами сокол один! Мать вашу, мы живы! Забирайте нас к херам отсюда! Прием!

Оттуда доносится не менее радостный мат и мы переглядываемся с глупыми улыбками. А я вдруг чувствую шевеление своей силы. Она тянется куда-то в сторону, обратно в бурю.

Я смотрю туда, в тумане видны лишь скалы. Отпускаю силу в поиске и смеюсь. Да неужели!

— Сколько у нас времени? — спрашиваю у радостного командира.

— Около часа, может чуть больше, вертушку уже готовят.

— Отлично, я вернусь раньше, — я направляюсь в сторону зова.

— Ты чего это, Белаторский? — хватает меня за рукав старлей.

— Там все чисто, — я осторожно высвобождаюсь. — Но мне нужно туда сходить, это недалеко и ненадолго. И я должен пойти один.

Командир щурится, глядя на меня очень внимательно. Решение ему дается нелегко, но он кивает, убирает руку и отворачивается.

На краю бури гораздо легче, ветер уже не сбивает с ног и видимость улучшается. Но мне не нужно видеть, меня подгоняет зов силы. И я бегу к скалам. Там, в расселине, сокрытый от порывов ветра и летящего песка, стоит древний храм.

Поднимаюсь по гладким от времени ступеням, прохожу через темный провал входа. Вдыхаю полной грудью и направляюсь в главный зал, усиливая зрение. От нетерпения даже фонарь не включаю.

Там, в темноте и тишине, в центре церемониального зала храма Упуаута, стоит огромный призрачный белый волк. Его глаза горят ярким голубым светом и смотрят прямо на меня.

Я предусмотрительно опускаюсь на колени, не ожидая пока меня прибьет божественным голосом. Развязываю платок и бросаю голову демона к ногам волка.

— Надеюсь, такую жертву ты сочтешь достойной?

— Сочту, для спасения и другого духа тоже.

— Что?

Я ошарашен сразу двумя вещами. Во-первых тем, что у меня не льется кровь из ушей от его голоса. Очень неприятно, грудь сдавливает и череп сжимает, но выдержать можно. И что значит другого духа?

Я с опаской поднимаю голову, вжимая ее в плечи. Если шарахнет, может и шею сломать. Волк приближается, мягко ступая лапами. Он встает рядом, принюхивается и чихает, тряся головой.

— А ты времени зря не терял, Белый волчонок, — пасть зверя закрыта и голос звучит словно из воздуха.

Не в моей голове. Вопросов прибавляется.

— Сила первородного огня и дар Нергала, — продолжает волк. — Ты быстро заводишь новые знакомства. Это внушает надежду.

— На что? — зачем-то спрашиваю я.

— Что ты выживешь. Но будь осторожен, не поддавайся на соблазны, что будут шептать в твоей голове.

Мне бы хоть разобраться, как с ними справиться, с силами. А шептать… Орал тут один.

— А что значит спасение другого духа? — возвращаюсь я к его первой фразе.

— Тот дух, что призвал тебе на службу служитель Нергала. Он пострадал, защищая тебя от верной смерти. И не в силах теперь вернуться в свою стихию.

— Ты можешь ему помочь?

— Я могу его освободить.

Я морщусь. Разговор с богом меня не убивает, но выматывает очень быстро. В голове назойливо гудит. Думать в таких условиях сложно.

— И я потеряю силу, хм, Нергала?

— Человек, ты по-прежнему ничего не знаешь? — теперь морщится волк и короткая шерсть на его носу встает дыбом. — Учись добывать знания, а не только проблемы.

Мне хочется ему сказать, что не до того было. С одной стороны сам виноват, а с другой — сунули в осиное гнездо и разбирайся теперь. Ну вот я и разбираюсь, как могу. Но делаю вид, что мне стыдно. Толку оправдываться перед богом? Захочет — поможет.

— Боги не могут отобрать силу, что дарована, лишь уничтожить вместе с человеком. Но ты можешь ее лишиться, по своей вине или по чужой воле. Не по воле богов. Я могу освободить дух и ты не потеряешь его силу, она уже стала твоей. Могу оставить все, как есть. Со временем он восстановится и будет служить тебе.

Равнодушный голос бога-волка словно перечисляет список покупок, а не говорит о своего рода ментальном рабстве. И в чем подвох? Я задумываюсь над тем, что мне может дать безумный дух в голове.

Не я его, в конце концов, туда запирал. Но я, получается, могу отпустить. Мы были вместе недолго, но мне показалось, что Намтару не очень-то рад такому соседству. Да еще и спас меня, выходит.

— Освободи его, — принимаю я решение.

Мне и своих безумных мыслей в голове хватит. Можно и побыть немного благородным. Насколько бы не был он ценным источником информации, но это живое существо. Ну или мыслящее хотя бы. Пусть преимущественно о женских прелестях и крепких напитках.