43

Жоан очень странно чувствовал себя, идя по городу в этих сандалиях и с капюшоном на голове. У него не было ни одной монеты, и ему не хватало кинжала и шпаги. Сгущались сумерки, и римские улицы становились все более опасными. Он сам себя успокаивал, думая о том, что нищенствующий монах, единственным достоянием которого является дешевое одеяние и никому не нужные сандалии, не будет интересен, поскольку только монахи одевались подобным образом. Он ускорил шаг, потому что не хотел прийти очень поздно, и обошел стороной Кампо деи Фиори, идя по улочкам, расположенным вдоль реки, чтобы не встретить знакомых ему людей. Если бы кто-то распознал его в таком виде, то ему не только пришлось бы сгореть от стыда, но и принять к сведению тот факт, что он раскрыл секрет, который дон Микелетто хотел сохранить любой ценой. Через некоторое время Жаон уже снова переходил через реку, на этот раз по мосту Систо в сторону Трастевере.

Торговцы уже собирали товар со своих лотков, а из домов слышались характерные вечерние звуки – там готовили ужин, расставляли посуду, громко переговаривались. Как же это все было знакомо Жоану! Многие обитатели этого района были по происхождению испанцами, иудеями и крещеными евреями, бежавшими из королевств Кастилия, Арагон и из Португалии. Папа оказывал им покровительство. Уже практически наступила ночь, когда он добрался до места назначения – района, где прохожие с удивлением и предубеждением оглядывали его одеяние монаха-доминиканца. У многих оно ассоциировалось с трагическими воспоминаниями об испанской инквизиции. Он спрятался в тени портала, пристально следя за входом в таверну, на вывеске которой, освещенной смоляным факелом, был изображен заяц. Жоан в волнении наблюдал за тем, как туда заходили мужчины, лица которых по большей части были скрыты масками, но никто из них даже близко не напоминал ему того, кого он ждал: своего друга Никколо. Подождав еще немного, Жоан решил, что уже поздно и что, скорее всего, флорентиец не посетит этой ночью таверну. В этом случае ему придется провести ночь на опасных улицах города, без денег, не имея возможности обратиться к близким или друзьям, потому что иначе он провалит секретный план дона Микелетто. Без всякого сомнения, у Савонаролы в Риме были свои шпионы.

Жоан знал, что Никколо обычно посещал «Заячью таверну» по четвергам, и подумал, что, возможно, в этот день тот пришел раньше и уже находился внутри заведения. Также оставалось предположение, практически невероятное, что он не узнал Никколо под маской. Жоан не мог больше ждать и решил войти, прекрасно осознавая, какое изумление и скандал вызовет его вторжение. Потому что он был монахом, а эта таверна – борделем.

– Вы имеете представление о том, что это за место? – спросил его здоровенный мужик на входе и преградил ему путь.

– Да, знаю, – ответил Жоан, по-прежнему скрывая лицо под капюшоном.

– Вам сюда нельзя, святой отец.

– Я не хочу войти в качестве клиента, я ищу одного мужчину.

Громила рассмеялся неприятным смехом.

– Так вы гомик? Да будет вам известно, что здесь предлагают исключительно женщин. Мужчин ищите в другом месте.

– Я не содомит, – ответил Жоан, оскорбленный хамством этого типа. – Мне только нужно узнать, находится ли там, внутри, тот, кого я ищу.

– Кто там находится или уже вышел, вас не касается.

– Это очень важно. Позвольте мне посмотреть, там ли он. Пожалуйста.

– Если это так важно, то подождите на улице до рассвета, пока он не выйдет. – Тон громилы становился все более угрожающим и презрительным.

– Я не могу ждать.

– Убирайтесь отсюда!

Казалось, что монах подчинился и униженно отошел на пару шагов, но вдруг он резко бросился вперед и изо всех сил ударил типа в челюсть. Несмотря на свои габариты, захваченный врасплох, мужчина оступился и споткнулся о стол. Жоан бросился на него с целью завладеть кинжалом, который он заметил у того на поясе, и одновременно толкнул его. Изрыгая проклятия, тип свалился на спину, увлекая за собой стол и стулья. Попав внутрь таверны, Жоан увидел в стороне барную стойку и столы, освещенные лампадами. За несколькими столами сидели только женщины, ожидавшие клиентов, а за другими – парочки, беседующие за бокалами с горячительными напитками.

Люди с удивлением воззрились на монаха в белом облачении с черной накидкой и опущенным капюшоном, который остановился посреди главного зала публичного дома с поблескивавшим в правой руке кинжалом и опирался на расставленные в боевой позе ноги.

Жоан понимал, что у него мало времени, потому что верзила не замедлит наброситься на него, и постарался распознать Никколо под ошарашенными взглядами смотревших на него людей. Жоан не увидел его и подумал, что, скорее всего, тот находится в одной из внутренних комнат.

– Никколо! – закричал он. – Я ищу Никколо Иль Макио!

Жоан знал, что Никколо посещал это заведение не только с целью удовлетворить свои плотские желания, но и для того, чтобы с удовольствием пообщаться с дамами, а также с держателями таверны и ее завсегдатаями. Флорентиец рассказывал Жоану в приватной беседе, что его поразило, на какие откровения способны мужчины после счастливого свидания с ласковой и обходительной проституткой. Он был хорошо знаком с постоянными клиентами каждой из них, и когда флорентийцу требовалась конкретная информация о том или ином завсегдатае, то ему, как правило, удавалось уговорить девушку и выпытать у нее подробности.

Однако у Жоана не было времени на подобные заключения, и, обратившись в сторону коридора, который вел в приватные помещения, он снова выкрикнул:

– Никколо! Никколо Иль Макио, ответьте!

Повернувшись, он увидел, что громила, который стоял в дверях, направляется в его сторону с дубиной в руках, а за ним следует еще один такой же. Жоан мгновенно схватил табурет левой рукой, прикрылся им и приготовился к сопротивлению. В правой руке он сжимал готовый к бою кинжал.

– Проклятый монах, – прорычал громила. – Сейчас я измочалю твою шкуру.

– Попробуй только приблизиться, и я тебя оскоплю! – крикнул в ответ монах громовым голосом – так, чтобы его было слышно во всей таверне.

– Пошел вон! – крикнул второй нападавший, даже не попытавшись предпринять ни одного атакующего движения. Табурет и блеск кинжала сдерживали его.

– Я не уйду, пока не удостоверюсь в том, что того, кого я ищу, здесь нет. – И Жоан снова стал звать Никколо.

Последовали несколько томительных мгновений, сопровождаемых гробовым молчанием, во время которого соперники напряженно наблюдали друг за другом – один с дубиной наизготовке, а другой с табуретом и кинжалом в руках.

– Я здесь! – вдруг раздался крик из внутренних комнат.

И тут же появился Никколо, приводивший в порядок одежду. Жоан почувствовал огромное облегчение, тем не менее не ослабил внимания и контролировал каждое движение охранника.

– Это я, – сообщил он своему другу, когда тот появился в дверях. – Мне нужна ваша помощь, Никколо.