— Не позволяй ему это делать!

Конечно, я ничего не ответил, потому что не мог «не позволить» отцу делать что бы то ни было и не собирался портить его хорошее настроение, передавая такое послание от мамы. Он просил меня принести салатницу, и я знал, что миссис Картер ничего не пила несколько часов; наверное, думал я, в горле у нее пересохло. Вот почему захватил и воду. Если бы мама хотела помешать тому, что вот-вот должно было случиться, она бы и сама спустилась в подвал и высказала свою точку зрения.

Отец уже был внизу; он стоял на коленях рядом с раскладушкой. Подойдя ближе, я понял, что он привязывает ноги миссис Картер к каркасу толстой нейлоновой веревкой в три плетения. Он уже привязал ее свободную руку. Она дергалась и вырывалась, но безуспешно. Отец умел завязывать тугие узлы.

Во рту у нее была тряпка, которая придерживала кляп. Мне показалось, что тряпка — это бывший рукав рубашки мистера Картера: на материи заметны были пятнышки крови.

Отец завязал последний узел и похлопал миссис Картер по ноге:

— Ну вот, опрятно и аккуратно! — Он повернулся ко мне; глаза его сияли, как у ребенка на Рождество. — Нож у тебя с собой?

Мой нож по-прежнему был у мамы. Я обыскал весь дом, но не нашел и следа. Я покачал головой.

Отец нахмурился:

— Всегда носи нож с собой. — Он полез в задний карман, достал собственный нож и протянул мне.

— Мы чего, ее убьем?

— Надо говорить: «что», а не «чего», — поправил отец. — Умные мальчики говорят грамотно.

— Извини, папа.

— Говорить так можно, только когда хочешь, чтобы те, кто рядом с тобой, считали тебя не таким умным, какой ты на самом деле. Иногда лучше не выделяться и не казаться самым большим умником среди присутствующих. Многие боятся тех, кто умнее их. Если заставишь себя опуститься до их уровня, они тебя примут; так легче смешаться с толпой. Но ни к чему притворяться, когда ты разговариваешь со стариком отцом и с нашей красавицей соседкой. Если нельзя оставаться самим собой с друзьями и родными, в чем тогда вообще смысл?

Я не мог с ним не согласиться.

— Папа, мы что, ее убьем?

Отец взял у меня нож и поднес лезвие к свету.

— Отличный вопрос, приятель, но ответить на него я пока не могу. Видишь ли, миссис Картер хочет поиграть в одну азартную игру, но не раскрывает свои карты. Лично я предпочел бы не убивать ее. Не уверен в том, что ты думаешь по этому поводу. Но я бы предпочел подержать ее у нас еще немного. Я слышал, миссис Картер — девушка доступная, и я хочу убедиться в ее достоинствах на личном опыте. — Он снова похлопал ее по ноге. — Это правда, Лайза? Ты у нас настоящая зажигалка?

Она не сводила взгляда с лезвия ножа. Оно ярко блестело в свете шестидесятиваттной лампочки, свисающей с потолка.

На полу рядом с отцом стоял тот самый бумажный пакет; по бетону что-то царапало. Он вернул мне нож.

— Ты уже большой мальчик; может, предоставить честь тебе?

Миссис Картер начала извиваться; она дергала ногами и вытаращила глаза. Она что-то кричала, но из-за кляпа я ни слова не понимал. Я не знал, зачем отец заткнул ей рот; половина удовольствия пропадала.

Отец вытащил белую блузку миссис Картер из джинсов.

— Пожалуйста, отрежь вот такую полосу. Жалко, конечно, портить красивую блузку, но, к сожалению, иначе не получится — ведь она привязана к раскладушке. — Он обратился к миссис Картер: — Вот если бы на тебе было платье, которое застегивается сверху донизу…

Миссис Картер отчаянно трясла головой, но отец считал, что она не имеет права голоса. Я сочувственно улыбнулся ей, проткнул ножом тонкую материю и потянул. Подол оторвался без труда. В процессе я коснулся костяшками пальцев гладкой кожи у нее на животе и невольно покраснел. Я еще никогда не трогал женщины — особенно так. Я не мог смотреть ни на отца, ни на миссис Картер, боясь, что выдам нахлынувшие на меня чувства. Мне показалось, что у меня даже поднялась температура — если бы кто-то до меня дотронулся в тот миг, он бы обжегся. Когда я тыльной стороной ладони задел ее бюстгальтер, мне показалось, что я вот-вот взорвусь. Я заставил себя пронести нож мимо и резанул возле ворота — блузка распалась надвое. Миссис Картер заплакала.

— Отрежь и рукава; убери эту мерзкую тряпку совсем, — распорядился отец.

Я подчинился, и скоро исполосованная блузка лежала на полу рядом со мной. Миссис Картер все больше тревожилась; ей было трудно дышать из-за кляпа. Грудь у нее все сильнее вздымалась и опускалась. Неужели потеряет сознание?

— Может, вынем кляп?

Отец смерил миссис Картер оценивающим взглядом и покачал головой:

— Когда человек кричит от страха, это одно. Но когда кто-то кричит от боли, это уже совершенно другой зверь. А ей будет больно, я не сомневаюсь. — Он достал еще моток веревки и обмотал ее живот под грудью, потом обошел раскладушку с другой стороны и завязал тугой узел. То же самое он повторял еще четыре раза, пока не кончилась веревка.

Его действия не успокоили миссис Картер. Она пыталась лягаться и с новой силой металась по раскладушке. Отец положил свою большую руку ей на колени и прижал книзу, а затем и их тоже примотал к раскладушке. Когда он закончил, я был совершенно уверен, что миссис Картер больше не может шевелиться.

— Давай-ка поскорее приступим к делу. Будь добр, передай мне пакет и салатницу!

Я кивнул и потянулся за бумажным пакетом. Он оказался тяжелым. Существо, которое сидело внутри, весило полкило, а может, и целый килограмм. Я чувствовал, как оно шевелится внутри. Кроме того, оно опорожнило мочевой пузырь; дно пакета раскисло и воняло мочой.

Отец взял у меня пакет и поставил на живот миссис Картер. Она ахнула и попыталась сесть, когда ее кожи коснулась влажная бумага, но веревки не позволяли ей шевелиться. Она выгнула шею, чтобы посмотреть, что там, но ей было неудобно в таком положении, и вскоре она уронила голову на раскладушку.

Отец надорвал верх пакета, впуская внутрь воздух, затем накрыл пакет салатницей. Пакет оказался как бы под куполом. Отец ловко оторвал несколько кусков клейкой ленты и приклеил салатницу к ее груди. Салатница была из прозрачного пластика, так что мы отчетливо видели все, что происходило внутри.

Он похлопал ладонью по дну салатницы:

— Там сидит обычная полевая крыса. Я без труда поймал зверька, скормив ему кусок сыра, приправленный хлороформом. Правда, сейчас хлороформ уже выветривается; когда мой пленник окончательно проснется, он будет злым и у него будет ужасно болеть голова. Крысы не любят замкнутых пространств, так что я вполне уверен, что он захочет выбраться из салатницы. Возможно, он начнет драть пластик когтями, но поверхность салатницы слишком гладкая, ему не за что уцепиться. Как только он оставит попытки выйти этим путем, он, наверное, обратит внимание на то, что находится внизу, и вот тут-то начнется настоящее веселье! В отличие от пластика, его острые когти без труда раздерут твой нежный торс, а если он подключит клыки и начнет грызть… — Отец широко улыбнулся. — Достаточно сказать, что такие острые зубы способны прогрызть и более твердую материю!