Мальфрид встала на ноги – вода покрывала ее по грудь. Течение толкало, стоять было трудно, и она побрела, стараясь сохранять равновесие. Она тяжело дышала, в груди теснило.

Между нею и берегом громоздились камыши, потом ивы – ее унесло далеко от того места, где легко пройти с берега к воде. Вот она вышла из воды по пояс, стараясь не упасть на скользких подводных камнях. Мокрая рубашка с каждым шагом делалась тяжелее и сковывала движения.

По колено в воде, Мальфрид с трудом брела через камыши, стараясь не споткнуться и не рухнуть в тину. Ноги дрожали. Стволы и ветки старых ив стояли впереди стеной, но все же там был твердый берег, суша, и она стремилась к ней, больше не желая доверяться воде ради поисков более удобного места.

Из-за ветвей слышались голоса. Ее искали: кто-то переговаривался, двигался среди зарослей.

– Мальфи! Иди сюда! – донесся знакомый голос. – Я здесь! Мне нельзя заходить в воду, ты должна выбраться сама. Доберись до дерева, а здесь я тебя выволоку.

Оглянувшись на голос, Мальфрид наконец увидела Бера: он стоял на пологом стволе ивы, протиснувшись сквозь сучья.

– Держись за ветку! Возьмись за нее, и будет считаться, что ты выплыла!

Раздвигая руками камыши, Мальфрид сделала еще несколько шагов и уцепилась за опущенные в воду ветки ивы. Ноги скользили по камням, осока путалась в коленях. Река не хотела выпускать ее – точно как в песне, где коса девушки превращается в траву водяную. Мокрая рубашка казалась ледяной шкурой. Зато Мальфрид уже видела перед собой протянутую руку Бера и не отступила бы, пусть бы хоть сам Ящер сейчас поднялся из воды!

Вот наконец ее пальцы коснулись его руки. Бер крепко сжал ее запястье, подтянул к себе и помог встать на тот же ствол. Обхватил одной рукой, другой держась за дерево, чтобы они вместе не свалились в воду обратно. Хотя теперь, когда она уже коснулась ногой суши, это стало неважно.

Вода потоками лилась с ее рубахи и косы – возвращалась в реку, бессильная утянуть за собой ускользнувшую жертву.

– Ты намокнешь! – выдохнула Мальфрид, цепляясь за плечи Бера обеими руками.

– Плевать. Пробирайся.

Бер отступил назад, давая ей пройти, и потянул за собой. Цепляясь за ветки, она пошла по стволу, опасаясь, как бы мокрые ноги не соскользнули.

Но вот и земля! Влажная, топкая, это все же была твердая земля. Мальфрид спрыгнула со ствола, приминая тонкие ветки. Бер снова обнял ее и замер, обессилев от громадного облегчения. Несколько мгновений, пока их никто не видит, она, ускользнувшая от Волхова, принадлежала только ему.

– Ну я теперь и русалка! – Мальфрид прижалась лбом к его плечу, стараясь отдышаться, потом подняла голову. – Мокрая, холодная и вся в тине…

– Ты и на вкус как русалка, – Бер поцеловал ее в холодные губы, пахнущие речной водой. – Пойдем. Переоденешься, пока не простыла.

Бер выпустил ее из объятий и повел за собой. Для нее заранее привезли из дома сменную рубаху, девушки принесли с причала поневу и все прочее. Спрятавшись за ивами, Мальфрид переменила сорочку, оделась, отжала косу, завернулась в теплый платок и вышла к людям.

Ее встречали ликующими криками; старейшины и большухи целовали ее, будто родную дочь. Повели назад к Волховой могиле – пришла пора колоть бычка, разжигать высокий костер на берегу. С причала, куда вернулась зеленая лодка Дедича, доносился веселый плясовой наигрыш, ему вторили рожки и гудцы. Главный праздник теплой половины года пошел положенным чередом.

В густеющих сумерках все плыли вниз по течению хлеб – дар подводному жениху, и венок невесты – замена головы девичьей. Уже позабытые людьми, невозвратно удалялись они из света в Кощное, все дальше и дальше…

* * *

Когда мясо было роздано и молодежь ушла к кострам и в рощу, оставив старейшин за столами, Мальфрид через какое-то время, к удивлению своему, вдруг увидела перед собой Дедича. В обчине ее усадили между Сванхейд и Призоровой большухой, Веленицей, на почетное место во главе женского стола, и она оказалась довольно близко от Дедича, помогавшего Ведогостю раздавать жертвенное мясо. Порой он поглядывал на нее и даже еще раз подмигнул, передавая кусок ей и Сванхейд, будто хваля за то, как она справилась со своим делом. Но она не ждала, что он захочет еще о чем-то с ней перемолвиться – все-таки они не одного поля ягоды.

При виде жреца Мальфрид повернулась, выражая готовность слушать. Непростая судьба приучила ее быть гибкой – когда надо, держаться гордо, как дочь княжеского рода, а когда надо – быть покладистой и почтительной, как подобает служанке. Дедич же был из тех, перед кем уместнее склонить голову. Нынче же вечером она сама убедилась, какой чудной властью он наделен!

И она знала почему. Обдумывая свой поход к подводному жениху, она сообразила: ведь Дедич не с дерева слетел, он происходит из старшей ветви бояр Словенска, бывших князей поозёрских. Он прямой потомок Словена, в нем та же кровь, что текла в человеческом теле Волха…

В руке у Дедича была та самая чаша, что послала ему Сванхейд, а в ней, судя по запаху, вареный мед. И, вид Дедича с обычным, не обрядовым сосудом в руках, без насова, только в сорочке с расстегнутым воротом, внушил Мальфрид неосознанную мысль: не всегда он бывает жрецом, порой и ему случается быть таким же человеком, как все.

Дедич сперва помолчал, окидывая ее пристальным взглядом с головы до ног. Он как будто был удивлен – не то ею, не то самим собой, и не находил слов. Видно, вареный мед и усталость от праздничных обрядов несколько умерили его красноречие. Но в этом взгляде Мальфрид видела не осуждение, а скорее любопытство, и потому не тревожилась.

– Я сгубить тебя не хотел, – негромко сказал Дедич наконец, и у Мальфрид внутри прошла дрожь от звука этого голоса, едва не ставшего для нее дорогой в Кощное. – Не всякую так пробирает… Иные девки стоят, чуть ли не пляшут в лодке, как на супредках. А ты едва сама себя не заворожила.

– Сплошала я, батюшка? – смирно спросила Мальфрид, улыбаясь про себя.

– Не так чтобы, – Дедич поднял свободную руку и расправил несколько приувядших гвоздичек в венке у нее на груди, и она затаила дыхание, как будто ожидала прикосновения огня. – Не даром же выбрал тебя Волх-молодец. Видно, есть в тебе дар богов слышать.

– Благо тебе буди, что не дал пропасть, – тихо, но от души произнесла Мальфрид. – Я себя едва не забыла, будто заснула наяву… Ты меня разбудил.

– Да я, что ли, змей лютый, девице дать сгинуть? Волхов коли захочет, так свое возьмет, но вперед надобности лезть ему в пасть не следует.

Мальфрид слегка склонила голову, признавая свою слабость перед божественными силами. Однако внимание Дедича, его слова были ей приятны. Она, похоже, достигла чего-то большего, чем намеревалась.

Знал бы он, какой опыт она принесла на берега Волхова из прошлой своей жизни!

Дедич еще какое-то время разглядывал ее в упор, будто хотел увидеть именно те тайные причины, о которых она умолчала. Мальфрид почтительно опустила глаза. Во взгляде его было что-то очень знакомое – такие глаза она сто раз в своей прошлой жизни видела на княжеских пирах в Киеве. И жрецы бывают немного пьяны…