с «приватизацией» (захватом Лужников), где впоследствии стартовала карьера жены мэра Лужкова. Приватизация крупнейшего сооружения в Москве должна была принести городу всего 100 млн рублей. Выложить такую сумму не представляло труда для любой криминальной структуры. Тем более что финансовое вложение могло окупиться буквально в один день — за счет дневной выручки от продажи билетов. Единственным препятствием изъятию ценнейшего объекта у города стал Моссовет, который воспротивился включению Лужников в программу приватизации на 1992 год и отменил распоряжение Лужкова, опирающееся на «дополнительные полномочия», полученные им из рук Ельцина. Директор АО «Лужники» сразу вчинил иск Моссовету. Суд родил решение, которое не отменяло ни распоряжение Лужкова, ни решение Моссовета. Мир должен был после такого решения умереть от изумления. Но вмешалась Генеральная прокуратура, в которой нашлись люди, отказавшиеся закрывать глаза на разбазаривание национального достояния, и мир пока продолжил жить («РГ», 29.06.93).

Однако если прямой грабеж не удавался, то новорожденная олигархия находила иной способ «законного» отъема собственности ли, денег ли — все равно. В сентябре того же года Лужков отдал стадион под торговую площадку, ставшую одной из наиболее криминальных точек Москвы, к тому же рассадником антисанитарии.

Способов овладения собственностью прохвосты-приватизаторы придумали немало. Первым приватизированным магазином России оказался Государственный универсальный магазин — главный, первый из первых, известнейший магазин страны (общая площадь всего имущественного комплекса ГУМ — 172 тыс. кв. метров). Он был прибран к рукам фактически еще в 1991 году — до всякой приватизации.

Затруднения у приватизаторов вызвало появление «государственной программы приватизации», согласно которой здания исторических объектов приватизации не подлежат. Тогда криминальное сознание номенклатуры изобрело хитрый ход (одним из ведущих изобретателей стал бывший член Президиума Моссовета Ю. Соломатин, с большим трудом выбитый моссоветовской комиссией по потребительскому рынку с поста председателя комиссии, но зато избранный председателем совета акционеров ГУМа). Для того чтобы увеличить обеспеченность акций АО «Торговый дом ГУМ» и привлечь внимание разного рода инвесторов, здание было передано не напрямую от Москомимущества на баланс Управления контроля, охраны и использования памятников истории и культуры, а своеобразным «транзитом» через АО. Временное владение (внешне похожее на вечное владение) зданием помогло вздуть цены на акции на чековом аукционе («Сегодня», 28.05.93).

Несмотря на то, что сессия Моссовета 4 ноября 1992 года приостановила приватизацию зданий, находящихся в пределах Садового Кольца, 27 ноября 1992 года председатель Фонда имущества выдал АО «Торговый дом ГУМ» свидетельство на право собственности, в перечне которого значились и здание ГУМа, и все его помещения в пределах Садового Кольца. Это свидетельство стало предметом скандала на сессии Моссовета, но суть дела была основательно затушевана противостоянием двух «партий». Одна из «партий», отстаивающая интересы акционеров ГУМа (во многом почему-то совпадающая с фракцией «ДемРоссия»), противостояла попыткам другой «партии», стремящейся снять с должности председателя Фонда имущества и назначить на этот пост своего выдвиженца. Первая «партия» каким-то образом могла быть причастной к покушению на этого выдвиженца (во время разбирательства дела его ударили на улице металлическим прутом по голове), а вторая «партия» откровенно копалась в семейных делах своего врага — председателя Фонда имущества (через прокуратуру Москвы предпринималась попытка раскрутить дело об изнасиловании или хотя бы опорочить конкурента оглаской подозрений). А тут еще выяснилось, что обе партии не были чужды интереса к акциям ГУМа и приобрели их в немалом количестве.

Отвращение большинства депутатов к взаимной низости обеих «партий» не позволило принять какое-либо решение. Передача здания на баланс Управления по охране памятников состоялась 1 декабря 1992 года, но приложение к свидетельству о собственности никто не аннулировал. В начале 1993 года на чековом аукционе акции АО «Торговый дом ГУМ» продавались по цене в 16 номиналов. Бесплатное пользование громадной собственностью, привлечение средств 13 тысяч акционеров — это та прибыль, которой пользовались организаторы аферы с ГУМом, хотя, казалось бы, по соображениям элементарного здравого смысла он должен был уйти из-под опеки казны в самую последнюю очередь.

Печальна судьба Юрия Соломатина, который в прямом смысле слова отдал жизнь за приватизацию ГУМа и свою ведущую роль в ней. Он стал гендиректором ГУМа, но умер в расцвете сил. Знавшие его в тот период, утверждают, что это было убийство. Слишком уж жирный кусок захотел вырвать из пасти олигархии человек, который фактически пришел «с улицы» — из Моссовета.

И все-таки в постоянной борьбе теневые лидеры московской приватизации умели договариваться между собой и рвали на куски собственность города без особых потасовок. Например, распоряжением мэра от 13.01.92 г. при Мосстройкомитете был создан центр экономического развития и торговли (ЦЭРиТ). Гавриил Попов еще и сделал новому центру подарок в виде роскошного здания и участка земли на проспекте Мира. В Министерстве экономики как-то решили поинтересоваться, куда девались «выбитые» столичной властью 25 % продукции московских предприятий, предназначавшихся якобы для обмена на продовольствие через этот самый ЦЭРиТ. По самым скромным подсчетам, только этого добра хватало, чтобы сделать Москву самым изобильным городом («МН», 29.11.92). Куда дел их ЦЭРиТ вместе с Мосстройкомитетом, никто узнать не смог. Дележка состоялась тихо и незаметно для публики.

Вот другой пример тихого дележа. В 1990–1991 гг. германский бундесвер направил гуманитарную помощь Москве из своих стратегических запасов в объеме 250 тыс. тонн. Выручка от ее продажи так и не выражена официальными цифрами. Можно делать лишь оценки. По имеющимся документам на 56 тыс. тонн, Фонд социальной защиты населения должен был получить 278 млн рублей. Реально поступило лишь 47 млн. Таким образом, около миллиарда рублей (в ценах до 1 января 1992 года) исчезло в неизвестном направлении («РГ», 31.03.92). Московская торговля весело разграбила щедрый подарок немцев, а правоохранительные органы закрыли на это глаза.

Репутация Лужкова как «хозяйственника» — это липа. Лужков всегда занимался политикой, а не хозяйством. Потому что большое воровство возможно только в большой политике. Вот высказывание Лужкова, опровергающее его уверения в том, что он чурается политики: «Я одобряю, что Гавриил Попов на торжественном собрании в Большом театре в честь 8 марта, когда Горбачев спровоцировал голосование за сохранение СССР, единственный во всем театре проголосовал против».

Вот еще одна цитата: «Борьба за власть — захватывающее занятие. Нередко весьма опасное. Сегодня идти против реформ с голыми руками — занятие безнадежное. Остановить реформы способны лишь танки, и ГКЧП-2, помня о попавших на скамью подсудимых предшественниках, патронов не пожалеет. Голосуя за Ельцина, народ спасает себя от кровопролитных переворотов». Пришлось Лужкову, по злой шутке судьбы, по должности и велению души, ровно через пять месяцев после произнесенных слов работать на подхвате у ГКЧП-2. Патронов действительно не жалели, слов — тоже. Причастность Лужкова к кровавым событиям октября