— Останься с Ивецио, — попросила она.

— Конечно, не волнуйтесь, синьорина Роза.

Клементе открыл дверь, и Роза сбежала вниз по лестнице. Она еще не успела спуститься на первый этаж, как вдруг Ивецио медленно поднялся с кровати.

— Роза, — тихо позвал он.

— Ивецио, ты заговорил?! — потрясенно произнес Клементе.

— Роза, моя маленькая Роза, — повторил Ивецио.

Потом он глубоко вздохнул и рухнул на пол. Жизнь его угасла в тот момент, когда Роза оставила дом.

Клементе успел к выходу новобрачных из церкви. Немногочисленные друзья осыпали Розу и Руджеро рисом. Никогда еще Роза не выглядела такой прекрасной. Она не была влюблена, но, пожалуй, чувствовала себя счастливой. Этот брак открывал перед ней будущее. Стоит ли ей сообщать, что Ивецио умер?

«Завтра скажу», — решил Клементе.

В квартире было только две комнаты да еще крохотная прихожая, кухня и ванная.

— Нравится? — гордо спросил Руджеро Летициа.

— Очень здорово, — ответила Роза.

Наконец-то она вырвалась из Бенда. Скромное жилище в Виллидже было для Розы шагом вперед в сравнении с теснотой на Малберри-стрит.

Руджеро перенес жену через порог на руках. Прежде чем опустить Розу на постель, он страстно ее поцеловал. Будучи женихом, он никогда себе этого не позволял. Теперь его страсть была освящена таинством брака.

Только в этот день Роза поняла, что ее новое положение налагает на нее определенные обязанности. У нее было много оснований, чтобы принять предложение Руджеро Летициа, не хватало лишь одного, на котором держится брак, — любви.

И сейчас, несмотря на всю свою решительность и амбиции, она была лишь молоденькой, растерянной женщиной, насмерть перепуганной перспективой брачной ночи. Супружеская постель не внушала ей, как матери, тяжелых мыслей о сексе и грехе, о наслаждении и раскаянии; не думала Роза пока и о детях. Свадебное ложе внушало ей лишь страх. Любовь в памяти Розы была связана с объятиями в сене, где Стефано Канци подарил ей наслаждение и возможность ощутить себя женщиной.

Будет ли ей так же хорошо с Руджеро Летициа? Роза надела ночную рубашку из креп-сатина цвета розового дерева, с крылышками вместо рукавов и глубоким вырезом на спине. Это одеяние, напоминавшее скорее вечернее платье, преподнесли ей бывшие коллеги из универмага «Купер и Тейлор». Она была в домашних шлепанцах на каблучке, отделанных страусиным пухом. Роза тщательно расчесала черные кудри и взглянула в зеркало. На нее смотрела очень красивая, очень испуганная и неуверенная в себе женщина. Роза не ощущала никакого желания, которое могло бы смягчить терзавшее ее чувство вины и оправдать хладнокровно принятое решение. Раньше ей все казалось ясным и понятным, а теперь неожиданно усложнилось и запуталось.

Руджеро осторожно постучался в ванную:

— Роза… с тобой все в порядке?

Задумавшись, она не обратила внимания на то, что прошло уже немало времени.

— Все прекрасно, — ответила она и открыла дверь.

Лампа под абажуром мягко освещала комнату. Легкий ветерок касался занавесок, а от Розы исходил аромат «Арпеджио».

— Ты такая красивая! — произнес Руджеро.

Муж стоял у открытого окна и курил.

— Я просто кажусь тебе красивой, — улыбнулась Роза.

— Нет, — возразил Руджеро. — Ты прекрасна, умна, добра и воспитанна.

Руджеро Летициа до сих пор не понимал, за что судьба подарила ему эту необыкновенную женщину.

— А больше у меня достоинств нет? — шутливо спросила Роза, обнимая мужа.

У Руджеро дрожь пробежала по телу.

— Я люблю тебя, Роза, — произнес он, выбрасывая окурок за окно.

— Не делай так, ты же не в Бенде, — упрекнула его жена.

— Да, конечно, — признал Руджеро и покраснел.

— Будь внимательней!

— Ладно. Вижу, в Виллидже свои правила.

— Респектабельность налагает определенные обязанности. Вроде пепельницы…

— Или пижамы, — улыбнулся он, намекая на свое бело-голубое ночное одеяние. — Тот беспорядок, что царил на Малберри-стрит, имел свои преимущества.

— Когда-нибудь мы переедем в богатый квартал, — уверенно заявила Роза. — Тебе следует научиться хорошим манерам.

— Я уже и так в раю, — сказал Руджеро, обнимая жену. — Почему ты выбрала именно меня, Роза?

— По-моему, это я — твоя добыча, — отшутилась она.

Руджеро Летициа вовсе не ощущал себя ухватившим добычу охотником. Всю жизнь он относился одинаково к женщинам и к моторам, а теперь он чувствовал робость, точно юноша, впервые оказавшийся с женщиной. Нежные руки вокруг шеи, благоухание «Арпеджио», аромат женщины у самых губ — все сулило Руджеро райское блаженство.

— Ты будешь со мной нежен? — прошептала ему на ухо Роза.

— Я буду самым нежным из мужей, — пообещал Руджеро.

В постели он попытался сдержать собственное нетерпение, а Роза тщетно старалась скрыть свою холодность. Для него брачная ночь началась с торопливого, лихорадочного удовлетворения желания, для Розы — с неизбежной, неприятной близости. Руджеро ожидал встретить хрупкую преграду девственности и не встретил, а Роза ломала голову, как скрыть правду. Вот-вот он спросит, почему она так легко приняла в себя мужчину. И Роза искала оправдания…

Страшный момент наступил сразу же, как только успокоилось тяжелое дыхание и стихли конвульсии оргазма. Роза сделала вид, что совершенно обессилена. Она отодвинулась от мужа и повернулась к открытому окну. Руджеро Летициа чувствовал себя оскорбленным и униженным. В памяти у него всплывали сентенции насчет женщин, что были в ходу у мужчин-сицилийцев. «Если женщина выходит замуж не девственницей, значит, она — шлюха, — говаривал его отец. — Легла с кем-то до тебя, ляжет с другим и после тебя. Девственность — знак женской чести. Когда мужчина обнаруживает, что по его пути уже кто-то прошел, он должен поступить как мужчина».

Что это значило — «поступить как мужчина»? Выгнать из дома очаровательное создание, избравшее Руджеро спутником жизни? Руджеро испытывал такое желание, хотя и жил в самой свободной и раскрепощенной стране в мире, притом в 1920 году. Он прекрасно понимал, что судьба подарила ему умную, привлекательную жену, о которой любой мужчина может только мечтать. Почему, почему она предала его и теперь поставила перед жестоким выбором? Он сел на постели, зажег в темноте сигарету.

— Не надо так воспринимать это, — спокойно, словно утешая мужа, произнесла Роза.

— А как я должен, по-твоему, это воспринимать? — глухо отозвался Руджеро.

Но он был доволен, что она первая сломала лед молчания.

— Надо примириться…

Руджеро вскочил с кровати. Сначала оскорбления, а теперь насмешки?!