Он оттолкнул Риклза, освобождая себе побольше места, и старичок-полицейский, соскользнув, упал на пол, одни лишь ноги его остались на сиденье.

Из магазинчика вышел мужчина, франт пятидесяти с чем-то лет с длинными седеющими волосами, в футболке с какой-то рок-группой под незастегнутой фланелевой рубахой. Келлауэй поднял руку в обычном приветствии, и мужчина, кивнув в ответ, сунул в рот сигарету. Может быть, он услышал выстрел и вышел поглядеть. Может быть, ему просто захотелось покурить. Никто больше не удостоил пикап повторного взгляда. Жизнь не похожа на телевидение. Люди не обращают внимания на то, что слышат, не раздумывают над тем, что видят. Занятые пешеходы могут часами проходить мимо какого-нибудь умершего бездомного, считая, что тот спит.

Келлауэй отправился назад, к дому Джэя и подальше от жизни, какой он жил последние пятнадцать лет. Он уже был преступником, а скоро станет еще и убийцей полицейского. Он считал, что его шансы улизнуть ничтожны, хотя было кое-что, что работало ему на пользу. Оно лежало в «Приусе». В том числе и штуковина с рожком на тридцать патронов.

Он свернул во дворик гасиенды Риклзов и остановил машину. Когда он вылезал из кабины, открылась входная дверь, на крыльцо вышел белобрысый пацан (его звали Меррит) и встал, тупо уставившись на него. Келлауэй кивнул, мол, как делишки, и быстро прошел к своему «Приусу» с «глоком» начальника полиции Риклза в руке. Бросил пистолет на пассажирское сиденье и быстро убрался со двора. Когда глянул в зеркало заднего вида, мальчишка повернул голову, уставясь на дедушкин пикап. Может, гадал, отчего это окошко со стороны водителя изнутри все грязью заляпано.

Порывом ветра «Приус» толкало в сторону загаженной набережной, и Келлауэю приходилось налегать на руль, чтоб держать машину на полотне дороги. Дым клубился вокруг него, пока он выруливал на запад.

Если ехать быстро и ни в чем не колебаться, то, думал он, можно было бы успеть забрать Джорджа у Холли и свояченицы. У него есть лодка, небольшая, с подвесным мотором, в более счастливые времена он иногда брал Джорджа с собой порыбачить в ней. У него был план взять мальчика и сбежать на Багамы. Они могли бы затаиться в скалах возле Малого Абако, может быть, в конце концов доберутся и до юга Кубы. Она в 200, если не больше, милях от Фрипорта, а он не помнил, чтоб выходил когда-нибудь в море на лодке больше чем на три мили. Но он не боялся ни в водоворот попасть, ни с курса сбиться, ни медленно поджариться до смерти под экваториальным солнцем, не боялся опрокинуться и утонуть вместе со своим сыном. Куда более вероятным представлялось ему, что в море его перехватит береговая охрана и снайпер с вертолета вышибет ему мозги прямо на глазах маленького Джорджа.

Если бы у них получилось срубить его. Если он не срубит их первым.

И потом. Они могут и в сторонке держаться, если не будут уверены в том, как он с малышом поступит. Он никогда не нацелил бы заряженный пистолет на своего ребенка, но ведь с вертолета-то как разобрать, заряжен пистолет или нет?

Бульвары были широки и свободны, но чем дальше на запад он забирался, тем менее привлекательными становились дома. Скромные одноэтажные ранчо надвигались на него из легкого тумана и вновь пропадали вдали. Марки других машин почти невозможно было разобрать в неприглядном мраке. Зажженные фары всплывали из туманного месива и проносились мимо, приставленные к теням. В кино тот мужик с лицензией на убийство нажимал кнопку и выпускал облако дыма из задка своего «Астон-Мартина», чтоб ослепить преследователей и оторваться. Келлауэй сидел не в британском спортивном авто, а в «Приусе», зато дымовая завеса у него была намного действеннее.

Серебристый фургон «БМВ», принадлежащий Фрэнсис, стоял на подъездной дорожке носом к гаражу, так что он смог разглядеть наклейку с изображением какой-то поп-группы на заднем бампере. Он остановился сзади вплотную, загородив дорогу, и вышел. Ветер гулял по лужайке, и от вздымавшегося дыма резануло глаза. Келлауэй в одной руке держал «глок». В кино ребятишки совали пистолеты себе сзади в штаны. Эдак, считал Келлауэй, самый надежный способ либо потерять оружие, либо дырку себе в ягодице проделать. Он поднял заднюю дверцу «Приуса» и откинул спальный мешок, прикрывавший оружие, которое он вынес из гаража Джима Хёрста. Оценивающе глянул на «бушмастер», «вебли» и 45-калиберный, потом подхватил одноствольное ружье «моссберг» с пистолетной рукоятью. Зарядил его, загнав пять патронов в магазин и один в патронник. Матирование ствола придало ему безупречный черный цвет: по виду и не скажешь, что из ружья хоть раз палили.

Келлауэй пересек дворик, направляясь к двери. Ранчо Фрэнсис было выкрашено в светло-зеленый цвет, все стены были шершавыми от грубой колкой штукатурки. По границе участка Фрэнсис высадила кактусы, что, по его мнению, вполне отвечало ее характеру. По обе стороны входной двери были врезаны узкие высокие окна, завешенные дешевыми белыми шторками.

Приближаясь, он заметил, как качнулась одна шторка. Разобрать, кто следил за ним, Холли или Фрэнсис, он не мог, но уже у самой двери услышал, как клацнул запор. Это было почти забавно: она считала, что сумеет отгородиться от него запором.

Он опустил «моссберг» и нажал на спуск, ружье громыхнуло, и в двери на месте замка образовалась большая дыра. Упершись сапогом в центр двери, он толкнул и распахнул ее настежь и, переступив порог, едва не наступил на Джорджа.

Вместе с куском двери размером с кулак «моссберг» снес верхнюю правую половину лица Джорджа вместе с большой частью его черепа. Щепка величиной с кухонный нож воткнулась ему в левый глаз. Мальчик открывал и закрывал рот, из которого вырывалось лишь непонятное бульканье. Келлауэю был виден его розовато поблескивающий мозг. Казалось, тот пульсировал, бился, словно сердце. Джордж пытался сказать что-то, но выходили одни влажные, чмокающие звуки.

Застыв в недоумении, Келлауэй смотрел вниз на сына. Это было сродни оптической иллюзии, чему-то, не имевшему смысла.

Холли стояла в четырех шагах, прижав к щеке сотовый телефон. На ней были белые брюки и зеленая безрукавка, волосы покрывало свернутое в узел полотенце. Как и Джордж, она открывала и закрывала рот, не издавая ни звука.

Выстрел, казалось, грянул снова, потом еще раз, только внутри, у Келлауэя в голове. Какое-то время он страшно кричал, прежде чем осознал это. Не помнил, когда упал на одно колено. Не помнил, как, отложив «глок», нежно положил руку на грудь сына. Время попросту скакнуло вперед, и он оказался склоненным над своим ребенком. Время вновь скакнуло, и Холли стояла на коленях у головы Джорджа, охватив ладонями кровавые остатки его черепа. Кровь заливала ее белые брюки. Джордж больше не пытался заговорить. Холли положила телефон у колена, и кто-то на другом конце линии выспрашивал: «Алло? Мисс? Алло?» Оператор службы неотложной помощи, обращающийся к ним из иной галактики.

Келлауэй сделал еще один глубокий вдох и убедился, что кричал он страшно. В горле саднило и першило. Он держал руку на груди сына, сунул ее под рубашку, чувствуя теплоту кожи. Он чувствовал, как билось в груди сердечко Джорджа – быстро, неистово, испуганно, запинаясь. Он почувствовал, когда оно остановилось.