— Понимаем.

— Но это уже в прошлом. Мы… разошлись. И я не виделся с Ингой уже бог знает сколько времени…

— Это не отменяет факт вашего знакомства, — поддержал беседу Крячко, засунув руки в карманы брюк.

— Ну да… Разумеется… Это не отменяет… — Непонятно почему, Протасов продолжал говорить шепотом. Один из актеров, деливших с Константином гримерную комнату, поднялся, вставил в рот сигарету и вышел в коридор. Второй остался сидеть за своим столиком, расчесывая парик. — Просто мне непонятно… Прошло так много времени… В чем она меня обвиняет?

— Пока что ни в чем. На днях Инга Леонидовна подверглась ограблению…

— Это не я! — тут же открестился Протасов. — Клянусь вам, это не я! В свое время у нас с Ингой были конфликты. И даже на финансовой почве, так сказать. Я готов это признать. Уверен, она рассказывала вам, что я… немного подворовывал у нее… У меня тогда были непростые времена, и… мне пришлось пойти на такую подлость. Я не горжусь этим. Более того, если Инга хочет, я готов вернуть ей те деньги. Сколько там в итоге могло быть?.. Тысяч десять… Да и то вряд ли… Я верну! Правда верну! — Лицо Константина скривилось, и казалось, что он готов расплакаться в любую секунду. В этот момент он напоминал нашкодившего тинейджера. — Но к ограблению я не имею никакого отношения. Зачем мне ее грабить?

— Чтобы отомстить, например, — подсказал Крячко.

— Отомстить?!

— Да. Мы слышали о том, что ваша бывшая сожительница выставила вас вон без гроша в кармане. Разве не так?

— Да, это было, — поморщился Константин. — И я совру, если скажу, что не затаил на нее обиду за тот случай, но… Честно говоря, я это заслужил. Инга застукала меня. С другой… Причем у нее дома… Согласитесь, было бы странно, если бы после этого она меня не выгнала. Но мстить… Нет, я не собирался ей мстить. Так что вы напрасно тратите время, господа. — Актер сумел взять себя в руки и вновь оседлал любимого конька. — Как мое, так и свое. К ограблению я не имею никакого отношения. Это кто‑то другой…

— Кто? — попытался мгновенно подловить допрашиваемого Крячко.

Но попытка не увенчалась успехом. Протасов развел руками.

— А мне откуда знать? Ищите… Мало ли с кем она еще якшалась после меня. — Он посмотрел на огромные настенные часы. — А теперь все‑таки прошу меня извинить, господа. Я должен готовиться. До начала действа почти пятнадцать минут.

— Да. Зазернить роль, — солидно покачал головой Крячко. — Мы помним… Только мне жутко интересно, а как это происходит? Какая‑то медитация или аутотренинг? «Я — Том Хенкс. Я лучше Хенкса. Я значительно лучше Хенкса. Мне нельзя ковырять в носу. Я должен продержаться два часа. Как это делает Хенкс…»

— Стас, прекрати! — осадил напарника Гуров. — Еще один вопрос, Константин Романович.

— Да?

Протасов с презрением окинул взглядом Крячко и отвернулся к зеркалу. Гуров мог видеть только отражение его лица.

— Вы рассказывали кому‑нибудь об утренних пробежках Инги? Или о ее желании побывать в ресторане «Седьмое небо»?

— А это тут при чем? — нахмурился актер.

— Если спрашиваем, значит, важно.

— Я не помню. — Ответ прозвучал с такой интонацией, словно Константин отмахивался от назойливого насекомого. — Может, рассказывал, может, и нет. Для меня эта деталь не была важной, и я ее не запомнил. У вас все?

— Пока все, — сухо отозвался Гуров. — Но если нам снова понадобится поговорить с вами, мы вызовем вас повесткой. И не рекомендую покидать столицу до окончания расследования.

Константин хотел было возразить что‑то против такого заявления сыщика, но не успел. Гуров, а следом за ним и Крячко покинули гримерку. Спустились по винтовой лестнице и покинули здание театра через черный ход. Автомобиль Гурова был припаркован в соседнем переулке.

— Мне не нравится этот хлыщ, — высказал свое мнение Стас, садясь в машину. — Какой‑то он дерганый и явно что‑то скрывает. Хотя это может и не иметь отношения к ограблениям…

— В таком случае нас это не интересует, — резонно заметил Гуров. — У всех есть свои скелеты в шкафу.

— Так‑то оно так, Лева, — задумчиво протянул Крячко. — Но я сказал: «может и не иметь». А может иметь… Давай натравим на этого доморощенного Брюса Уиллиса Лозинского. На всякий пожарный…

— Лозинского? — удивленно вскинул брови Лев. — С каких это пор ты стал доверять психологам?

— Ни с каких. Я им и не доверяю. Но Лозинский… Знаешь, у него все‑таки есть одно ценное качество… — Станислав отвел взгляд. Видимо, признавать такое ему было непросто. Гуров пристально наблюдал за напарником, сдерживая улыбку. — Он таких засранцев, как этот актеришка, на лжи ловит по щелчку пальца. И хуже‑то не будет. Ведь так?

— Так, — согласился Лев. — Хуже не будет. Тут ты прав. К тому же мы по‑прежнему не можем нащупать связь между жертвами… А она есть. Наверняка есть. Глядишь, Лозинский сможет ее отыскать…

— Не‑не‑не, — живо запротестовал Крячко. — О том, чтобы привлекать мозгоправа к расследованию, я ничего не говорил. Это уже чересчур. Психологически напихать кому‑то из потенциальных подозреваемых — одно, а работать с нами в связке — совсем другое. Давай не будем перегибать палку.

— А мне кажется, он может быть полезным.

— Чушь! Не перебарщивай, Лева!

— В любом случае позвони ему, Стас, и обрисуй ситуацию с Протасовым.

— А почему я?

— Так это же была твоя идея.

— Давай лучше ты, — замявшись, буркнул Крячко. — У меня как‑то с этим понтярщиком отношения не очень сложились… Не хочу прогибаться. А ты у нас вроде как дипломат.

Гуров ничего не ответил. Завел двигатель, и машина плавно тронулась с места.

Внешне Вероника выглядела вполне спокойной. Не было ни слез, ни трясущихся рук, ни попыток отвести взгляд. Она спокойно и уверенно смотрела в глаза Гурову, расположившемуся в кресле напротив. Единственное, что выдавало волнение женщины, так это тот факт, что она курила практически одну сигарету за другой. Вынимала окурок из длинного черного мундштука, бросала его в пепельницу, стоящую тут же, на краю смятой постели, и вставляла в мундштук новую сигарету.

Алябьев негромко отдавал какие‑то распоряжения эксперту‑дактилоскописту на фоне освещенного яркими утренними лучами солнца окна. Крячко молча прошелся по комнате. Остановился возле дальней прикроватной тумбочки, машинально выдвинул верхний ящик и тут же поспешно задвинул его обратно. Стыдливо оглянулся через плечо. Такого количества разнообразных сексуальных игрушек ему видеть еще не приходилось.

— Вот, собственно, здесь мы и провели ночь, — заговорила Вероника. — Вчера… Ну или, вернее, уже сегодня. Я заснула в половине третьего. На этой половине, — похлопала она свободной рукой по кровати. — Он соответственно на той… Сукин сын поцеловал меня перед сном и отвернулся к окну. Я хотела его обнять, но он воспротивился. Сказал, что не любит никаких физических ограничений во время сна… Ничего, что я вам так подробно?