Однако Лже-Офигильда позаботилась, чтобы ее не беспокоили. Только двум людям из числа верных злодеев (один был из стражи, чморлинг, всю жизнь мечтавший отомстить всем и вся за свои неудачи, второй – головорез из Водохлебов) дозволялось нарушать уединение «королевы». Они стояли по другую сторону двери – для охраны и фильтрации посетителей. Таковых пока было немного. Основная часть врагов и потенциальных союзников занималась на улицах столицы взаимным истреблением, так что раньше утра ждать наплыва гостей не приходилось.

Потому все свое время Лже-Офигильда отдала чернейшему колдовству.

Посреди комнаты стоял большой котел, под которым горел огонь. В котле бурлила мутная вода, по поверхности которой периодически прокатывались цветные волны. Волны к тому же сменялись вспышками и эффектными фонтанчиками, по форме и скорости которых Дрянелла определяла, как протекает процесс. Подвластное жесту руки варево показывало колдунье и самые настоящие картины. Целью провидения был, конечно, Рыгус-Крок.

Незримым и могущественным кукловодом стала Дрянелла и запросто передвигала фигурки и даже целые отряды на театре военных действий. Сколько в этом было наслаждения для ее черного сердца! В истории цивилизаций подобных злодеев, без преувеличения, можно сосчитать по пальцам. Колдунья имела все шансы войти в историю.

– Так, так, так, посмотрим… – Лже-Офигильда наклонилась над котлом. – А вы куда? Вам повернуть направо и… на это здание… тут живет глава цеха кожевников… Ату его! Ату! Внутренний враг, продавшийся проклятым цивилизанчикам, должен понести наказание!

По мутной кипящей воде проскользнуло видение: толпы людей с факелами и мечами бросаются на дом главы цеха, и откатываются. Но штурм будет недолгим. Точно такая же участь постигла и Посольскую Слободу, чьи руины так весело полыхали в ночи…

Дрянелла затряслась от смеха. Жаль, что некому разделить с ней радость победы!.. Вот сын бы мог, но он на другой стороне.

Хрясь не подходит, слишком туп, к тому же недостоин. Достаточно взглянуть, что он делает: разгромив склад со съестными припасами, устроил пикник прямо на развалинах. Жрет окорок, скотина, будто других дел нет!..

Водя руками над котлом, Дрянелла бормотала и трясла потными космами.

Нет, в ней определенно гибнет талант режиссера. И чем, в конце концов, она хуже Карабаса Барабаса?

Много таких и подобных мыслей витали в ее торжествующей злой голове, но все они выветрились в один момент, когда, просматривая колдовским взором, как дела в логове, она обнаружила, что Офигильда исчезла.

Первой реакцией колдуньи был дикий вопль ярости.

Вопль не помог. Котел недвусмысленно показывал ей, что камера открыта и пуста.

– Быть не может!!!

Схватив Зеркало Стижжа, к которому Дрянелла прибегала довольно редко из-за большой энергоемкости заклятий, колдунья плюнула на него и прошептала формулу.

Изображение рябило и дергалось, но было куда лучше, чем то, что возникало в котле.

Тщательно просканировав свое логово, Дрянелла не обнаружила там никаких следов. Энт, этот проклятый тупица, пень, бревно, чтоб ему сгнить, просто исчез. Неужели у него хватило ума поддаться на уговоры этой чертовки и выпустить ее?

Ну, пожалуй, иное объяснение вряд ли возможно.

Дрянелла добежала до ближайшей стены и пнула ее изо всей силы. Стало очень больно. Колдунья с воем свалилась на пол.

Рассчитывая на самое тупое на свете существо, на энта, она, выходит, ошиблась. Она, гениальная правительница мира (в будущем)!

Нет, это совсем уж никуда не годится!

Вскочив на ноги и хромая, старуха устремилась к своему котлу, но тут в дверь забарабанили.

– Ну чего там еще! – вне себя от ярости зарычала Дрянелла.

Чморлинг, один из двух преданных псов, что стерегли новую повелительницу, прогудел:

– Делегация вождей кланов. Очень просят впустить.

– Чего им надо? Я сейчас занята!

– Им надо присягнуть на верность новой госпоже. Говорят, что только и ждали, когда свергнут Пнилла и придет кто-то толковый на его место…

– Да? – Лже-Офигильда удивленно пожевала губами. – И сколько их?

– Десять.

– Ладно. Десять так десять. Пускай идут в тронный зал. Там я приму их как подобает.

Колдунья прислушалась к бубнению за дверью, лязгу оружия и топоту ног. Охранники спроваживали гостей по указанному адресу.

«А кто бы мог подумать, что так много найдется желающих положить голову под железную пяту тирании? – сказала себе Лже-Офигильда, причепуриваясь перед погасшим уже Зеркалом Стижжа. – Ну, нашим легче… Вожди кланов все-таки. Тут каждый меч на счету!»

Поколебавшись с минуту – чего делать с настоящей Офигильдой-то? – старуха решила, что заниматься проблемами надо по очереди.

Сначала – наиважнейшие. В конце концов, если даже этой дуре в компании с пеньком ушастым удастся выйти на поверхность из сети туннелей, что она сделает? В одиночку примется штурмовать дворец?

А так даже лучше. Пусть поплутают, побоятся, придут в отчаяние.

Психологически подготовленные к наказанию, они будут куда податливее.

Отметив, что выглядит очень даже неплохо, Дрянелла открыла дверь и вышла.

Пора привыкать к роли властительницы. Ничего не поделать.

…Талиесин спал.

Драккары, стоявшие в глубине небольшого фьорда, тихо поскрипывали на волнах. Ночь висела над землей, но чем ближе к рассвету, тем концентрация тьмы становилась меньше.

Виконту снились страшные сны, но он был на суше и, хотя с натяжкой, чувствовал себя нормально.

Углубляясь все дальше и держась вдоль побережья, экспедиция продолжала поиск выживших. Дважды Пнилл приказывал высаживаться – и заставали варвары на месте бывших селений знакомую картину. Разрушения и кровь. Усадьбы вождей, деревушки, хутора – всюду, где бесчинствовал Грендель, властвовала смерть. Стало казаться, что от Диккарии вовсе ничего не осталось, кроме объедков и развалин. Подавленные этим подозрением воители теперь по большей части молчали. Не было песен, шуток, разговоров. Даже споры и драки прекратились. Изредка дружинники принимались бросать в воду крупу и куски вяленого мяса, при этом приговаривали какую-то абракадабру на старом наречии.

Черныш с его немыслимо пытливым умом не остался в стороне. Не боясь попасть под горячую руку, дроу лез всюду и расспрашивал, а потом рассказывал господину и записывал сведения в свои «Очерки».

Оказывается, так воины отдавали дань умершим при помощи съедобной требы. Только так можно было успокоить тени мертвых.

Среди бойцов находились и те, кто был родом из селений, которые стояли у побережья. Пнилл не отпустил их совершить ритуальное сожжение, но пообещал, что лично будет участвовать в нем постфактум. Надо только укокошить «эту тварь».