Подобравшись к дому, Коннор осторожно заглянул в запыленное окно. Горели свечи. Это было сталкеру на руку. Не надо было без крайней необходимости зажигать налобный фонарь и остервенело крутить башкой, осматривая каждый уголок. В свечении огня бывший наемник увидел пятерых крепких солдат, спящих на грубых проржавевших койках.

Коннор отдалился от окна и прошептал в микрофон рации:

– Андрей, что у тебя?

– Зачистил свой сектор. У тебя?

– Ублюдки с моей стороны – мертвы. Я у дома. Их пятеро. Спят.

– Что намерен делать?

– Валить их.

Никита отключился и повесил рацию на пояс.

Вдохнул, выдохнул и перевел флажок на режим стрельбы очередями. Пора! Ударом ноги вышиб дверь, перешагнул порог и, уперев приклад в плечо, до побелевшего пальца сжал спусковой крючок. Автомат, гремя, заходил ходуном. Посыпались щепки, выбиваемые из прохудившихся стен, попадали картины, красовавшиеся там же, полилась кровь.

Никто из спящих не проснулся.

Никто из них не понял, что умер.

* * *

Коннор чертыхнулся, высунул ствол и послал в неприятеля три длинные очереди, высадив остаток патронов в магазине.

В ответ прилетел заряд дроби, разворотивший дверной косяк.

– Ты же сказал, Андрюша, что зачистил свой сектор!

– Я и зачистил, – ожила рация. – Это обычные сталкеры. Высыпались из дома, что на дороге к реке.

– Так и завали их!

– Не каждого достану…

– Достань, кого сможешь. У меня последний магазин!

Молчание.

Только пули свистели в ночи.

– Ведь они даже не из «Удара». Вольные. Остались на ночлег.

– Вольные? Они сейчас завалят меня! – Никита перезарядился. – Спасай, идиот!

– Или они – или ты, – согласился Андрей. – Никакой человечности.

– Помогай, мать твою! – Никита не услышал последних слов друга, так как их перекрывал грохот пуль, бьющих в его укрытие.

Два автомата замолкли. Третий сталкер с дробовиком скользнул за угол ближайшего домика.

– Не достану. Разберешься с ним сам?

– Разберусь.

Коннор вылез через разбитое окно.

Анархисты спускались в деревню.

Искатель с дробовиком перепугался. Затаился и сидел, дрожа от страха.

На улице застучали пулеметы. Четверо анархистов едва ли не в упор разносили халупу Малинина.

– Больше не ощущаешь себя хозяином положения? – Никита оказался за спиной у парня с дробовиком и приставил к его шее лезвие боевого ножа. – Зачем? Кто вам этот жирный урод? Могли переждать в домике. Мы пришли только за ним.

– Ты будешь спокойно смотреть, как рядом убивают людей?

– Да. Не буду лезть, не разобравшись в ситуации.

– А что тут разбираться? Кучка грабителей…

Стук пулеметов заставлял говорить на повышенных тонах.

– Точно, не разобрался. Прости, мне жаль.

Нож перерезал парню сонную артерию.

Никита вытер лезвие об одежду убитого, поднял его дробовик, снял всю разгрузку и патронташ.

– Совсем другое дело!

Пулеметы захлебнулись. Опустошенные ленты безвольно свисали с раскалившихся докрасна машин смерти.

Люди Андрея окружили магазин Малинина и демонстративно прицелились в окна и входные двери.

– Если там кто есть! Помимо Малинина, естественно! – прокричал заместитель. – Выходите! Сложите оружие, и никто не пострадает!

Ноль реакции.

– Самонадеянный урод…

Холодный ночной воздух стал невыносимо горячим…

Три постройки за спинами анархистов разнесло в щепки.

Пули зашлепали по грязи вокруг растерявшихся бойцов. Солдаты вспыхивали и сразу же сгорали, словно факелы. Тех, что были далеко от эпицентра взрыва, настигали пули. Стреляли из окон магазинчика. Отбивались в два ствола.

Никиту пошатывало, он с трудом держался на ногах. Стук очередей отдавался звоном в голове. Невыносимым звоном. Картинка перед глазами потеряла четкость, померкли краски.

Коннор, не разбирая дороги, куда-то шел, еле переставляя ноги. Схватился за доску какого-то подвернувшегося сооружения, чтобы не упасть. Не помогло. Деревянная конструкция оказалась неустойчивой и, поломавшись, рухнула под весом бывшего наемника.

Поднявшись, Никита присмотрелся к тому, на что опирался секунду назад. Оказалось, это был крест. Обычный крест, наскоро сколоченный. Без изысков. Здесь много крестов торчало. С десяток. И все однотипные. А к этому был приколочен черный металлический квадратик, где кто-то коряво нацарапал одно слово. Имя погребенного.

Кон.

Имя искателя, которого Никита ненавидел всеми фибрами души, но который оставался для него последним близким человеком во всем мире.

Малинин отнял у него друзей. Прошлое. Настоящее. Будущее. Заставил жить в дерьме, питаться помоями и ночевать среди болот. Но и этого ему оказалось мало. И старый говнюк отнял у Никиты бывшего друга и нынешнего врага. Отнял все.

Ярость застила разум бывшего наемника.

Выжившие анархисты перегруппировались и обрушили на магазин град из длинных очередей.

Краем глаза Никита заметил Андрея, который сидел подле раненого товарища. Нет, не раненого. Умирающего. Из рассеченного лба бедолаги текла кровь.

– Я убью их всех, – пообещал Никита, пройдя мимо.

* * *

Малинин держался за простреленное бедро.

– Мне не надо было слушать тебя. – Сема засунул пистолет за пазуху. – Я не собираюсь подыхать. Даже за миллион долларов в неделю.

Он пополз к выходу.

Очереди неистово дырявили стены.

Когда автоматчики прервались на перезарядку, телохранитель рискнул. Открыл дверь и, высунувшись, закричал:

– Не стреляйте! Я сдаюсь!

* * *

Мужчина в фирменной экипировке «Удара» поднял руки и шагнул на улицу. Он огляделся и улыбнулся, как будто хотел расположить к себе убийц, пять минут назад потерявших своих боевых товарищей.

– Он нам все расскажет. – Никита приблизился к сдавшемуся. – На колени, мешок с дерьмом. – Направил в его грудь ствол дробовика. – Если мне не понравится то, о чем ты сейчас запоешь, я вырву твое сердце.

– Вы обещали отпустить… Ай! – вскрикнул Сема, когда Коннор затянул веревки на его запястьях.

– Обещали, – кивнул Никита. – До того как вы решили воспользоваться ловушками и положить наших солдат.

– Мы защищались. Мы же не знали, кто вы. Вам же Малинин нужен! Он, сука, там! Я его подстрелил! Лежит там!