Уинн посмотрела на темные головки близнецов. Она была в таком смятении, что никак не могла собраться с мыслями. Если эта женщина действительно любила его… Да и он, видимо, хоть и по-своему, грубо, но все же любил ее.

Уинн отогнала от себя удушающий страх и попыталась найти нужные слова.

– Возможно… возможно, они захотят остаться, если лорд Уильям окажется их отцом. Но я не позволю, чтобы кто-то насильно вас принуждал к тому, чего вы не хотите, – горячо добавила она, подавляя слезы. – Ну, хватит. Давайте закончим купание и еще раз поприветствуем лорда Уильяма.

– Я хотел бы, чтобы моим отцом был сэр Клив, – сказал Артур, обращаясь больше к себе, чем к кому бы то ни было.

Уинн помогла мальчику выбраться из лохани.

– На свете есть очень много других стоящих мужчин, – пробормотала она. – Валлийцев.

– Значит, ты все-таки не выйдешь за него замуж?

Уинн нахмурилась.

– Возьми это полотенце, Артур. Я никогда не собиралась выходить за него. Я уже говорила тебе. В любом случае он помолвлен с леди Аделиной.

Артур вздохнул и, бросив на нее последний печальный взгляд, начал вытираться.

– Леди Аделина очень красивая, – сказала Изольда, как только мальчики скрылись из виду.

– Дрюс не сводил с нее глаз весь ужин, – добавила Бронуин.

– Ну, так вот, она помолвлена с сэром Кливом, – сказала Уинн, поднимаясь из лохани. – И говорить тут не о чем.

Уинн убедила себя в последнем, когда разрешила лорду Уильяму, Кливу и остальным войти в купальню. Дети держались стайкой позади нее, все чистенькие, с расчесанными мокрыми волосами, в чистых платьицах и рубашках. Но они все были босиком.

Лорд Уильям тоже скинул башмаки и от нетерпения шевелил пальцами. Но Уинн больше взволновало его лицо, потому что ожидание и надежда сделали лицо старика почти молодым.

Она невольно перевела взгляд на Клива и увидела, что тот тоже взволнован. Но этого слишком мало, сказала она себе. И слишком поздно.

– Идите сюда, – хрипло велел лорд Уильям почти шепотом. – Если у вас смешные пальцы на ногах – гусиные лапки, как когда-то называла их моя мама, – тогда покажите их мне.

Сердце Уинн заколотилось так сильно, что чуть не вырвалось из груди. Она не могла пошевелиться. А вот Артур мог. Он подтолкнул братьев вперед.

– Идите же. Покажите ему. Он ваш отец.

Что было дальше, Уинн смотреть не стала. Не могла. Рис и Мэдок робко шагнули вперед, подбадриваемые удивленной улыбкой лорда Уильяма и присутствием Клива. Они сравнили пальцы – старые волосатые пальцы с длинными желтыми ногтями и пухленькие маленькие пальчики, розовые после купания. Но все они были похожи благодаря странной перепонке, соединившей второй и третий пальцы.

Лорд Уильям опустился на колени с радостным воплем и обнял перепуганных близнецов. Но Уинн из-за слез ничего не видела. Она прижала к себе остальных ребятишек, не в силах больше сдерживать рыдания.

– Мои сыновья! – Лорд Уильям плакал от искренних чувств. – О Анжелина, моя Анжелина! Наконец я нашел наших сыновей!

Уединиться в замке Керкстон было делом трудным. Уинн украдкой спустилась по плохо освещенной каменной лестнице, где оказалось полно слуг – они спали, завернувшись в тряпье, по всем углам и нишам. В холле восседал сам лорд Уильям и провозглашал тосты за свое величайшее везение – сразу два сына! – с теми, кто еще держался на ногах. Даже во дворе было людно, как обнаружила Уинн. Горел высокий костер, и слуги, которых еще не сморил сон, весело бражничали вокруг него. Рождение сына всегда считалось радостным событием в любом благородном доме. С появлением же двух крепких сыновей челядь лорда Уильяма предвкушала проявление хозяйской щедрости.

Еще бы ему не быть щедрым, подумала Уинн с тяжелым сердцем. Нечасто судьба награждает мужчин такими прекрасными сыновьями, как Рис и Мэдок, – а этот к тому же и не стоил их. Он, не особенно разбирая, пролил свое семя – вот и вся его заслуга.

Тем не менее, сейчас он претендует на роль отца ее драгоценных мальчиков, и ни один человек, кроме нее, не склонен ему возразить.

Уинн опустила налицо капюшон и поплотнее завернулась в плащ. Но сковавший ее холод, от которого у нее даже стучали зубы, шел не снаружи, а изнутри. Сердце ее, саму душу сковал лед. Больше она ничего не чувствовала. Она могла только дышать, по крайней мере до тех пор, пока не найдет какой-нибудь укромный уголок, где упадет в бессильном горе.

Словно мало ей пришлось плакать, подумала Уинн, смотря по сторонам покрасневшими глазами. Она разрыдалась перед всеми, выдав этим, как ей тяжело, и расстроив детей. Когда же впервые она начала терять власть над собственными чувствами?

Ответ был очевиден. В тот роковой день, когда Клив Фицуэрин появился в Раднорском лесу. Она его еще ни разу не видела, а он уже начал коварный натиск на ее чувства. И победил.

Уинн обошла костер, держась подальше от языков пламени, в густой тени. Украдкой проскользнула мимо кухни и купальни в поисках… она сама точно не знала, что ищет. Завернула за угол пристройки, сложенной из мощных бревен, и пошла вдоль внешней стены, скользя левой ладонью по холодным шершавым камням, чтобы не упасть в темноте. Один раз она услышала где-то высоко над собой мужской голос. Страж на крепостном валу. Неужели здесь нет ни одного уголка, где она могла бы утешиться?

Затем в полуночной кромешной тьме она нащупала под ладонью древесину. Уинн остановилась, пробежала пальцами по потрескавшейся от дождей и времени поверхности. Это оказалась боковая дверь, ведущая скорее всего к реке, если она правильно сориентировалась.

Уинн нашла тяжелое кольцо и потянула. К ее удивлению, дверь легко открылась. Она заглянула внутрь и, движимая отчаянием, шагнула в проем толстой стены. Сразу же наткнулась на ведро, а когда вытянула руку, чтобы не упасть, то сбила несколько тонких шестов. Рыболовные удочки, догадалась она. Эта дверь, должно быть, на самом деле ведет к реке.

Уинн миновала еще одну дверь, такую же, как первая, и внезапно оказалась на маленькой каменистой площадке, примкнувшей к мощным стенам Керкстона.

Возможно, – это ей только чудилось, но Уинн показалось, что воздух здесь на самом деле чище, свежее и прохладнее. Она набрала полные легкие, наслаждаясь запахом леса и полей, реки и неба.

Утихшая буря оставила после себя запах промытой земли, река с шумом билась о берега, держа свой путь в далекое море. А что, если эта река течет в Уэльс? – подумала Уинн, охваченная тоской по дому. И нельзя ли ей просто броситься в объятия волн, чтобы те доставили ее в родной край? О, это было бы так просто. Но это всего лишь мечта. Не сознавая, что делает, Уинн откинула капюшон и сбросила плащ. Затем она сняла башмаки и чулки и робко шагнула на ступени крутой лестницы, которая вела от узкой площадки к каменистой косе, отходившей от крепостной стены.