Одеяло валялось на полу, кожа Христо поблескивала в неверном свете стеариновых свечей, расставленных по всей комнате. На фоне белой простыни тело Христо напоминало перевернутый игрек. Скованные руки привязаны к изголовью солидной латунной кровати, ноги раздвинуты, и каждая прикована к столбику в изножии. Под живот парня Туре сумел подсунуть подушку, приподняв ему зад.

Туре взял коробочку с вазелином, открыл, мазнул пальцем, другой рукой развел ягодицы Христо. И опять подумал, что совершает насилие. Иначе не назовешь. И от этой мысли, от одного слова «насилие», сразу возбудился.

Вообще-то он не был на сто процентов уверен, что Христо стал бы очень уж возражать против подобных игр. Судя по кой-каким туманным намекам. Тем не менее затевать игру с убийцей опасно. Здорово опасно. Но не безрассудно. Парня так и так посадят пожизненно.

Он глянул на свой возбужденный член. Взял из коробки анальные шарики и резко потянул за концы тонкого, но прочного нейлонового шнурка, на который, точно бусы, были нанизаны шарики, от самого маленького в начале до самого большого, с мячик для гольфа, в конце. По инструкции их надлежало вводить в анальное отверстие и медленно вытягивать, достигая максимальной стимуляции нервов вокруг означенного чувствительного отверстия. Шарики разноцветные, и если не знать их назначения, легко принять их за нечто совсем другое. Туре улыбнулся своему искаженному отражению в самом большом шаре. Отец наверняка слегка удивится, развернув рождественский подарок от Туре, который слал поздравления из Кейптауна и надеялся, что подарок украсит елку. Но никому из родни в Вегорсхее в голову не придет, что за шарики блестят на елке, меж тем как они, распевая и непременно держась за руки, водят хоровод. И где эти шарики побывали раньше.

Харри провел Беату и двух ее ассистентов вниз по лестнице в подвал, где консьерж открыл дверь и впустил их в мусоросборник. Один из ассистентов — новенькая девушка, чье имя Харри помнил ровно три секунды.

— Там, наверху, — сказал он.

Трое криминалистов, облаченные в белые комбинезоны вроде как у пасечников, осторожно собрались под отверстием шахты, лучи их фонариков исчезли в черной дыре. Харри смотрел на новую ассистентку, ждал реакции у нее на лице. А когда дождался, невольно подумал о коралловых полипах, которые инстинктивно сжимаются от прикосновений ныряльщиков. Беата едва заметно качнула головой, словно водопроводчик, рассматривающий лопнувшую от мороза трубу.

— Энуклеация, — сказала она. Звуки голоса гулко отдались в шахте. — Ты записываешь, Маргарет?

Девушка-ассистент учащенно дышала, разыскивая за пазухой комбинезона блокнот и ручку.

— Как-как? — переспросил Харри.

— Левое глазное яблоко удалено. Маргарет?

— Пишу, пишу, — отозвалась ассистентка.

— Женщина висит вниз головой, по-видимому, тело застряло в шахте. Из глазницы капает кровь, а внутри ее я вижу белые полоски, должно быть внутренняя сторона черепа просвечивает сквозь ткани. Кровь темно-красная, то есть свернувшаяся уже некоторое время назад. Судмедэксперт измерит температуру тела и определит степень окоченения, когда приедет. Успеваешь?

— Да, вполне, — сказала Маргарет.

— На люке на четвертом этаже, где был найден глаз, обнаружены следы крови, так что тело, предположительно, сбросили в шахту именно там. Отверстие узкое, и отсюда видно, что правое плечо вывихнуто. Вероятно, это произошло, когда ее пропихивали в люк или когда тело застряло в трубе. С этой позиции видно плохо, но, по-моему, у нее на шее синяки, то есть имеет место удушение. Судмедэксперт осмотрит плечо и установит причину смерти. В общем-то мы больше ничего сделать не можем. Давай, Гильберг.

Беата посторонилась, второй ассистент сделал несколько снимков, со вспышкой.

— А что это такое желтовато-белое в глазнице? — спросил он.

— Жир, — ответила Беата. — Покопайся тут, посмотри, нет ли чего-нибудь, что могло бы принадлежать убитой или убийце. Потом позови с улицы полицейских, они помогут вытащить тело. Маргарет, ты пойдешь со мной.

Они вышли в коридор. Маргарет вызвала лифт.

— Мы поднимемся по лестнице, — как бы невзначай сказала Беата.

Маргарет с удивлением посмотрела на начальницу, но молча пошла следом за нею и Харри.

— Скоро подъедут еще трое моих сотрудников, — сказала Беата, отвечая на безмолвный вопрос Харри. Он перешагивал через две ступеньки, однако эта миниатюрная женщина не отставала. — Свидетели есть?

— Пока нет, — сказал Харри. — Я послал двоих полицейских обойти квартиры в этом доме. А затем в соседних.

— С фотографиями Станкича?

Харри взглянул на нее: иронизирует, что ли? Но так и не понял.

— Каково твое первое впечатление? — поинтересовался он.

— Мужчина, — ответила Беата.

— Потому что преступник должен обладать достаточной силой, чтобы сбросить ее в шахту?

— Пожалуй.

— А еще?

— Харри, у нас есть сомнения насчет того, кто это совершил? — вздохнула она.

— Да, Беата, есть. Мы всегда в сомнении, пока не знаем точно. — Харри обернулся к Маргарет, которая, запыхавшись, шла следом: — А каково твое первое впечатление?

— Что?

Они свернули на площадку четвертого этажа. Корпулентный мужчина в твидовом костюме и твидовом пальто нараспашку стоял у дверей квартиры Юна Карлсена, явно поджидая их.

— Я имею в виду, что ты почувствовала, войдя в квартиру, и потом, когда смотрела в шахту.

— Почувствовала? — переспросила Маргарет со смущенной улыбкой.

— Да, почувствовала! — пророкотал Столе Эуне, протягивая руку, которую Харри не замедлил пожать. — Следуйте за мной и учитесь, так как это знаменитое евангелие от Холе. Прежде чем ступить на место происшествия, надо выбросить из головы все мысли, стать новорожденным бессловесным младенцем, открытым для священного первого впечатления, для важнейших первых секунд, которые дают тебе огромный и единственный шанс увидеть, что произошло, пока на тебя не обрушилась лавина подробностей. Прямо как заклинание, верно? Стильный комбинезончик, Беата. А кто твоя очаровательная коллега?

— Это Маргарет Свеннсен.

— Столе Эуне, — представился мужчина, целуя обтянутую перчаткой руку Маргарет. — Господи, на вкус резина, деточка.

— Эуне — психолог, — сказала Беата. — Он обычно нам помогает.

— Пытается помогать, — уточнил Эуне. — Психология как наука, к сожалению, по-прежнему ребенок в коротких штанишках и только лет через пятьдесят или сто сможет оказывать серьезную помощь следствию. И каков же будет ответ на вопрос Холе, деточка?

Маргарет умоляюще взглянула на Беату.

— Я… я не знаю, — сказала она. — Довольно мерзко, ну, с этим глазом.

Харри отпер дверь.