В X и XI веках город пользовался славой настоящего порта, хотя был окружен горами и находился в тысячах миль от ближайшего моря. Здесь строили лодки, которые потом экспортировали и продавали по всему Оксу. К 1333 году, когда через сто лет после монгольского нашествия туда прибыл Ибн Баттута, новый Термез был «большим и прекрасным городом, полным деревьев и воды», не говоря уже о дворце, тюрьме, великолепном канале, городских стенах и девяти воротах. Его рынки были полны торговцев и покупателей, которые искали знаменитые пряности и благовония. Марокканец продолжает: «Тут множество винограда и айвы, источающих восхитительный аромат, а также свежего мяса и молока. Жители моют голову в бане молоком. Владелец каждой бани держит большие кувшины, наполненные молоком, и каждый человек берет чаши, чтобы вымыть голову. Это делает волосы свежими и блестящими».

Посетив Термез в 1404 году, Клавихо не заметил блеска и свежести волос жителей, но также описал «огромный город». «Нас окружили заботами и выполняли любую нашу просьбу», — с удовольствием вспоминает он.

В последующие годы Термез неоднократно захватывался и разрушался соперничающими вождями, в том числе сыном Тимура Шахрухом и внуком Улугбеком. Стратегическое значение его положения на берегах Окса заставляло сравнивать его с драгоценным камнем, который поочередно захватывает то один, то другой честолюбивый строитель империи. В XIX веке Термез оказался русским бастионом, противостоящим британской экспансии в Великой Игре, когда обе страны старались сохранить Афганистан в качестве буферного государства между империями, используя для достижения своих целей пионов-полиглотов и подкуп. В 1937 году прибытие Фицроя Маклина позволило кое-что узнать о полузабытом советском аванпосте. Однако, если не считать Маклина, в этот город не попадали никакие иностранные путешественники[74].

Стратегическое значение города снова проявилось в 1979 году, когда советские танки впервые ворвались в Афганистан. В следующее десятилетие в Термезе располагался штаб советских захватчиков. Это была одна из самых бесславных военных авантюр СССР, и в 1989 году Термез, не веря собственным глазам, следил, как советские солдаты тащились обратно через Оке, потерпев унизительное поражение. После этого предмет спора улетучился, и город сразу же сошел с мировой сцены, превратившись в пыльное, безвестное захолустье. Сегодня все, что осталось от трагической имперской ошибки Москвы, — это горькие воспоминания и ряды ржавеющих артиллерийских орудий перед старым фортом. Термез превратился в нищий призрак города, стоящего на песчаных берегах Окса.

* * *

Если двигаться тем же путем, каким Тимур шел в Афганистан, то придется пересечь реку Оке. В 1398 году это не стало проблемой для Завоевателя Мира. Если он желал пересечь реку, то приказывал строить мост. Как только он и его армия оказывались на другом берегу, постройку тут же разбирали. Оке представлял собой фактическую границу его империи. Движение на север приветствовалось, зато на юг уходить никому не разрешалось. Имелись вполне разумные практические причины поступать именно так. Как писал Клавихо:

В начале XXI века путешественник, едущий на юг, сталкивается с такими же трудностями. Так называемый Мост Дружбы, связывающий Узбекистан и Афганистан, был закрыт на два года. Ташкент не был другом талибов. Опасаясь, что из Афганистана через Оке начнется экспорт радикального исламизма, узбеки закрыли мост со своей стороны.

Я сделал попытку добиться разрешения продолжить свое путешествие через границу. Земля Афганистана на другом берегу Окса таяла в полупрозрачной дымке. Командир пограничной заставы, этнический узбек в больших черных очках, с четырьмя звездами на погонах и непроницаемым выражением лица, приехал на джипе. Он раздраженно сказал мне: «Вы приехали в запретную зону без разрешения, и о вашем визите будет доложено. Вы должны немедленно уехать».