которым надлежало принять на попечение новорожденного: гувернантка; лейб-кормилица; пеленальщица; горничная; запасные кормилицы и прелат высокого церковного ранга? Никого из вышеперечисленных лиц возле королевы не было. Почему ребенка похоронили так быстро, вопреки принятым традициям? И быстро же утешилась мать, славящаяся своим истинным чадолюбием?

Вероятно, окружающие знали, что сей младенец — плод прелюбодеяния и от него необходимо скорее избавиться. Вероятно, близкие королеве люди знали, что ребенок будет тайно перевезен в другое место, в деревню под Парижем. Это не первая в истории Франции инсценировка смерти отпрыска королевского дома. Заменить в кружевных пеленках здоровую девочку на мертвого мальчика очень просто, если заранее приготовиться к такой подмене и если близкие королеве люди заинтересованы в сохранении тайны. Но откуда мог появиться мертвый мальчик? В самом деле, не специально же его убивать? В Париже (да и в других крупных городах) присутствовало очень много военных, что предполагало очень высокий процент соблазненных, да и просто изнасилованных девушек. И если знать, как правило, не отрекалась от своих незаконнорожденных отпрысков, то простой люд занимался этим повсеместно. Недаром перед церквями, у самого входа, специально стояли походившие на корыта «скамейки для подкидышей». В них и оставляли матери из простонародья своих незаконнорожденных младенцев.

Та зима 1407/1408 гг. была лютой, страшной: «Мороз длился шестьдесят шесть дней, да такой крепкий, что когда настала оттепель, то парижский Новый мост обвалился в Сену». У церквей находили много замерзших детей. Но мальчик? Французские историки (Лами, Амбелен и т. д.) считают, что это было сделано специально — замести следы. Автору данной статьи кажется по-другому. Скорее всего, труп младенца для подмены был доставлен во дворец немного ранее рождения ребенка. Никто не мог знать заранее, каков будет пол новорожденного, а тратить время на поиски подмены после родов, значит включить в число посвященных большее количество людей. Это чревато серьезными последствиями. Да и подмену найти уже труднее, что увеличивает степень риска. Отсюда и несоответствие между половыми характеристиками детей.

Читатель может задаться вопросом: для чего столько хлопот? А, правда? Почему королева не сделала аборт? Почему не оставила бастарда при себе? Наконец, почему не воспользовалась услугами раз ее уже выручившей Марьетты Д’Энгьен?

Аборт в те времена и в той среде не делался. Аборты вообще карались смертной казнью. Положение королевы не облегчило бы в случае чего участи Изабо Баварской, особенно если учесть наличие у нее многих недоброжелателей и врагов, главным из которых был король. Да и Луи Орлеанский на это бы не пошел. Кроме того, Изабо Баварская действительно нежно и страстно любила своих детей, пока они не подрастали. Но и оставить ребенка при себе она не могла. Во-первых, доподлинно было известно, что Карл VI не является отцом ребенка. Во-вторых, постоянно бы существовала реальная угроза жизни и здоровью дитя, использование его в политических интригах (что, впрочем, впоследствии и случилось). В-третьих, если бастард не был позором для мужчины, то для замужней женщины или даже для девушки он был чем-то постыдным. С другой же стороны дети представляли собой моральное, а то и политическое богатство в связи с возможностью заключения выгодных браков и использования в интригах. Исходя из всего перечисленного выше, ребенка нужно было передать на воспитание в надежные руки. И сделать это очень быстро, сохраняя тайну рождения, чтобы никто не смог воспользоваться ситуацией, завладеть малышом или даже убить его.

Возможно, Марьетта Д’Энгьен и согласилась бы еще раз опозорить себя в глазах общества, выручая из затруднительного положения свою королеву. Но к тому моменту она уже оставила сей бренный мир.

А что же отец? Разумеется, Луи герцог Орлеанский не оставил бы на произвол судьбы свое чадо, сделал бы для него все необходимое и сумел бы защитить. Только и его уже не было на свете. Через тринадцать дней после разрешения королевы от бремени, после того, как история с инсценировкой смерти новорожденного благополучно завершилась, знатные любовники позволили себе отметить удачный исход дела «веселым ужином» (автор статьи ранее уже упоминал об этом событии). Возвращаясь с этого ужина, герцог Орлеанский был злодейски убит.

ДОМРЕМИ.

Время выждали и следы запутали преотличнейшим образом. В ходе нашего расследования период в целых два месяца остается совершеннейшим темным пятном. Где содержали ребенка? Кто за ним приглядывал? Почему его только через два месяца перевезли в деревню? Дожидались пока подрастет немного? На все эти вопросы ответов нет даже предполагаемых. Правда сохранилась одна устная традиция. Но опираться на нее невозможно, так как даже Робер Амбелен, упоминающий о ней, не считает возможным называть какие-либо имена. Все же для соблюдения логики данной статьи автор счел необходимым привести этот отрывок из текста книги Амбелена целиком:

«… об одной устной традиции, зафиксированной самыми надежными источниками: в одном замке в Гюйени, в 1936 году, некий морской офицер, убитый при Дюнкерке в мае 1940 года, якобы нашел много архивных средневековых документов, связанных с только что купленной им усадьбой и содержавших некое командировочное удостоверение 1407 года, в котором некто, кому оно предназначалось, находившийся тогда в Париже, был призван во дворец Барбетт для того, чтобы принять под свою ответственность младенца, какового надлежало в сопровождении 14 вооруженных людей отвезти в Домреми, в Барруа. Морской офицер, бывший студент Католического института, с трудом расшифровавший тогдашний почерк, потрясенный своим открытием, помчался в Париж и сообщил о нем Монсеньору Бодрийяру, ректору института, который собрал специалистов, заверивших его в подлинности документа. Его не вернули офицеру, его владельцу. Как мы проверили, все это происходило в католических кругах старого толка. За неимением других сведений мы воздержимся от того, чтобы учитывать этот документ. Мы упоминаем о нем для памяти, из соображений скромности не упоминая никаких имен, допуская, что его существование могло быть реальным».

Допустим и мы, что такой документ реально существует. Уж кому, как не русскому человеку знать о любви определенных лиц прятать понадежней документы, если они опровергают официальные легенды. Но вернемся к деревушке Домреми.

Января 6 дня 1407 / 1408 годов (по григорианскому календарю — 17 января) в Домреми ночью начался переполох. Вот как описывает это событие сенешаль Берри Персиваль де Буленвиллье в письме к герцогу Миланскому:

«В ночь на Богоявление люди с факелами нарушили обычный покой. Поселяне, не ведая о рождении Девственницы, бегали взад и вперед, пытаясь выяснить, что же произошло, после того, как их призвали отпраздновать это событие».

Между тем, трудно себе представить, чтобы жители деревни, в которой и всего-то было 34 хозяйства, в течение целых девяти месяцев