— Ты меня простила? — спросил агрессивно.

— Нет.

— Я тебя тоже не простил.

Ему достался мой поражённый подобной наглостью взгляд.

— Всё мокрое теперь из-за тебя! — пояснил он, брезгливо обтирая рубашку.

Я фыркнула, всхлипнула, взяла какую-то салфетку с тумбочки, высморкалась.

— Что мне сделать, чтобы ты меня простила? — уточнил Ник уже спокойным голосом, а человеку с богатой фантазией могло даже почудиться раскаяние.

— Не говори никому, — прогнусавила.

— Да все и так знают.

— Нет, никто не знает. Это только ты такой умный и внимательный.

— Пф, комплимент, что ли? — хмыкнул он.

Повернула голову, взглянула на него красными зарёванными глазами.

— Я никогда не скрывала, что считаю тебя умным.

— И бесчувственным.

— А что, я не права?

— Права, — пожал плечами парень. — Извини, но моя семья не образец для подражания. Отцу нужен инкубатор рекордов, мать вообще где-то в другой стране, а раз в полгода у меня появляется новая мачеха, с каждым разом всё младше меня. И знаешь, сложно хорошо относиться к людям, когда отец даже в больницу ко мне не приехал, хотя он в столице сейчас. Ещё и ты маячишь всё время со своими идеальными отношениями.

— Идеальными? — Я аж поперхнулась.

— А что, нет? Твой-то отец примчался к тебе по первому свистку.

— Ник, нашим родителям одинаково плевать на нас с тобой. Разница только в том, что я смогла это изменить, а ты нет.

— Я не собираюсь что-то менять, это его проблемы.

— Ну вот и ответ.

Юргес хмуро посмотрел на моё опухшее лицо.

— Знаешь, не тебе меня судить.

— Тоже верно…

— Ну и вляпалась же ты, Берлингер, — вздохнул он.

Помолчал немного и уточнил:

— Ты уже простила?

— Нет!

— Ладно. Как будто у меня других дел нет, чем тут с тобой в твоих проблемах разбираться. Давай хоть пожрём, я бургеры ведь купил.

Ник снова зашуршал пакетом, на этот раз до боли соблазнительно. И я поняла, что в следующий раз перед ссорой заранее поем, а то так проголодаешься, тебе сунут под нос аппетитные бургеры, и организму станет так приятно и хорошо, что сама не заметишь, как простишь.

Глава 7

Это был один из тех плохих дней, когда у обычного служащего всё валится из рук — то споткнётся на пороге, то носом влетит в прозрачную стену офиса, то кофе на себя прольёт. Один из тех ужасных дней у экстренных служб, когда пожарные садятся за стол, чтобы перекусить впервые за день, открывают рот, собираясь сунуть в него аппетитный бутерброд, и в последнюю секунду по всему помещению звучит тревога. Один из тех отвратительных дней, когда врачей, только-только закончивших двадцати четырёх часовую смену, выдёргивают из уютных кроватей и заставляют снова выйти на работу, потому что не хватает рук.

Более трёхсот раненых, сто шесть погибших.

Лайнер рухнул в 17:42 по эмирскому времени, на дорогах и в метро как раз собирался час-пик, город забивался людьми. Время с одной стороны сыграло на руку террористу, но с другой — пострадавшим. Если быть совсем уж чёрствым, можно сказать, что им даже повезло. Солнце ушло с зенита, лучи, готовые испепелить всё вокруг, а особенно — незащищённую кожу, были уже не так опасны.

Эван убедился в этом, когда осматривал двенадцатилетнего пацана, лежащего недалеко от Эрин. Пройди мальчишка ещё немного, и упал бы в тень, но ему не повезло — лежал прямо под солнечными лучами. Эван сразу укрыл его пиджаком, злобно стиснув челюсть — камнями придавило не всех, многих лишь задело, то и дело мимо сновали перепуганные люди, и хоть бы кто остановился и просто накинул какую-нибудь тряпку! Не так уж и сложно ведь!

Теперь у парня останутся рубцы от ожогов на правой стороне лица — именно её он подставил небу. Шрамы, конечно, можно свести, но это стоит немалых денег, кто знает, есть ли они у него вообще? Хотя район элитный. Интересно, это было спланировано?

Эван проследил, чтобы Эрин уложили на носилки и отнесли в машину скорой помощи, в которой уже собралось несколько раненых, включая Ника Юргеса.

Сам Эван продолжал стоять среди обломков многоэтажки, морщась каждый раз, когда кому-нибудь нужно было пройти и ну обязательно по плечу пихнуть!

— Да что ж там такое?! — взвыл один из спасателей, как раз установивший гравимодули под особо сочную бетонную плиту. — ***, может кто-нибудь её проверить, а?! Голосит так, будто ей ноги с руками оторвало!!!

Он говорил о женщине, уже минут двадцать не затыкавшейся ни на мгновение.

Лайнер разнёс пять кварталов, два — пока летел, ещё два — по приземлении, один задело остаточной волной и обломками. Эван находился в первом, пострадавшем меньше всего. Воздушное судно задело корпусом верхушку многоэтажки, обломки посыпались вниз, придавило несколько десятков людей, но пока — без летального исхода. Другие кварталы наверняка к приезду спасателей уже были усеяны трупами.

Экстренные службы работали на пределе сил и возможностей, коих для такой массовой катастрофы было недостаточно. Врачи и спасатели разделились на группы, фельдшеры первыми прочесали выделенные им кварталы и проверили каждого пострадавшего, определив степень повреждений. По их отчётам работали спасатели, людей в критическом состоянии вытаскивали в первую очередь.

Тётка голосила с конца квартала, удивительно, насколько сильные у неё связки — уже двадцать минут спасатели выслушивали этот ультразвук. До неё ещё пока не дошли, да и особо не спешили — она в списках критических пациентов не значилась, конец квартала вообще, можно сказать, пронесло. При падении лайнер ударился о верхушку многоэтажки, перевернулся боком и вписался между двумя домами — как раз в конце квартала. Так что там разрушений вообще почти не было. И чего она тогда так орёт?! Там же фельдшеры уже прошли, нужна бы была срочная помощь — давно бы уже вокруг неё бегали!

— Я проверю, — решил Эван.

Капитан спасательной группы только вяло махнул рукой, мол, делай, что хочешь. Они с помощником как раз закрепили четыре гравимодуля — очень похожих на обычную тарелку, что стоит у каждого на кухне, — по периметру крупного обломка, так, чтобы при подъёме вес оставался сбалансированным, и плита не развалилась на два куска. Капитан нажал кнопку, и гравимодули с шипением увеличили тягу, начиная приподнимать бетонную стенку. Под ней лежал тяжело дышащий чумазый мужчина. Плита стала подниматься и потянула за собой железный прут, застрявший в человеческой ноге. Спасателей, Эвана и случайных зрителей оглушил истошный вопль.

— Вашу мать, где врач-то?! — заорал капитан, оглядываясь. — У нас тут «мясо»!