песни слова не выкинешь.

А вдруг громила действительно куда-то собрался, и ей придется просидеть здесь до восхода, до костей промерзнув из-за неутихающего ветра? Только ненормальная могла решиться на такую авантюру.

Нет, это он ненормальный. Помнишь, как он танцевал, а на стене плясала его тень? Помнишь, как он отвратительно пел? Ты будешь ждать его, сколько понадобится, Тесса Джин. Ты слишком далеко зашла, чтобы отступать.

Именно этого она и боялась.

Это не будет благопристойное убийство в гостиной, ты ведь понимаешь?

Она понимала. Это убийство – если ей удастся его совершить – будет в духе «Жажды смерти», а не «Вязального кружка из Уиллоу-Гроув». Остается надеяться, что громила подъедет прямо к грузовику, погасит фары, и прежде чем его глаза привыкнут к…

На сей раз это точно не ветер. Прежде чем из-за поворота показался свет фар, Тесс услышала рокот мотора. Она встала на одно колено и пониже натянула козырек кепки, чтобы ее не сорвало ветром. Придется подойти ближе – значит, каждая секунда на счету. Если палить из засады, велик риск промахнуться; инструктор по стрельбе говорил, что из «соковыжималки» лучше стрелять метров с трех, не дальше. Он посоветовал более надежный пистолет, но Тесс отказалась. Впрочем, подобраться ближе – еще не все: нужно убедиться, что в пикапе именно Эл Штрелке, а не его брат или знакомый.

У меня нет плана.

Впрочем, строить планы уже поздно. Пикап подкатил к дому. Мелькнула бурая кепка с пятнами отбеливателя. Громила моргнул, ослепленный ярким светом, и Тесс поняла: сейчас или никогда.

Я – Отважная.

Не раздумывая, она вышла из-за грузовика – спокойным, широким шагом. Ветер дунул в лицо, захлопал штанинами. Тесс открыла пассажирскую дверцу. В глаза бросился перстень с красным камнем. Громила держал бумажный пакет с квадратной коробкой – вероятно, упаковкой пива. Он повернулся к ней, и тут произошло нечто ужасное: Тесс раздвоилась. Отважная увидела зверя, который ее изнасиловал, задушил и бросил в дренажную трубу к гниющим телам своих жертв. А Тесс увидела чуть более широкое лицо и морщины, которых не было в пятницу вечером. «Соковыжималка» дважды гавкнула в ее руке. Первая пуля угодила Штрелке в горло, прямо под подбородком. Вторая проделала дыру над кустистой бровью и разбила стекло водительской дверцы. Он привалился спиной к дверце; рука, сжимающая пакет с пивом, обмякла. Большой Водила дернулся всем телом, кулак с перстнем судорожно ударил по рулю. Раздался гудок. В доме вновь залаяла собака.

– Это он! – Тесс как вкопанная застыла перед кабиной, сжимая револьвер. – Кто же еще?

Она обежала пикап, потеряла равновесие, приземлилась на одно колено, вскочила, открыла водительскую дверцу. Вывалившись наружу, Штрелке ударился головой об асфальт. Кепка упала на землю. Правый глаз, выбитый из глазницы, таращился на луну. Левый смотрел на Тесс. Но решающим фактором оказалось вовсе не лицо – с морщинами и следами от угревой сыпи, которых не было в пятницу.

Он здоровый или здоровенный? – спросила Бетси Нил.

Здоровенный, ответила Тесс. Однако громила был не столь велик, как валяющийся перед ней мертвец. Когда ее насильник выходил из пикапа (никаких сомнений, этого самого), Тесс решила, что он ростом под два метра. Огромное брюхо, толстые ляжки, широкий как шкаф. А этот – два десять, не меньше. Она выслеживала громилу, а подстрелила настоящего великана.

– О господи, – сказала Тесс, и ветер тут же унес ее слова. – Что я натворила?

– Ты убила меня, Тесс, – отозвался лежащий на земле мужчина. Так оно и есть: одна пуля попала в горло, вторая в голову. – Ты прикончила Большого Водилу, как и собиралась.

Она обессиленно опустилась рядом с ним на колени. С негодующего неба улыбалась почти полная луна.

– Перстень, – прошептала Тесс. – Кепка. Пикап.

– Он надевает перстень и кепку, когда выходит на охоту, – проговорил Большой Водила. – И берет мой пикап. В это время я в рейсе, за рулем грузовика. Когда его видят в пикапе – особенно если он не выходит наружу, – то принимают за меня.

– Зачем он это делает? – спросила Тесс мертвеца. – Ты же его брат.

– Он псих, – терпеливо объяснил тот.

– Раньше это срабатывало, – добавила Дорин Маркис, – когда они были моложе и у Лестера начались проблемы с полицией. Вопрос лишь в том, из-за чего Роско Штрелке покончил с собой, – из-за того, что Лестер преступник, или из-за того, что Рамона заставила старшего сына Эла взять вину на себя. Может, Роско хотел рассказать правду, а Рамона его убила, представив все как самоубийство. Что скажешь на это, Эл?

Но Эл молчал. Как мертвец.

– Давай лучше я расскажу свою версию, – сказала Дорин Маркис. – Я считаю, Рамона знала: если твой младший братец попадет на допрос, то даже самый недалекий следователь его расколет, и речь вовсе не о приставаниях к девчонкам в школьном автобусе или о подглядывании за влюбленными парочками в машинах, а кое о чем похуже. Думаю, она уговорила тебя взять вину на себя и убедила мужа держать язык за зубами. Впрочем, может, не убедила, а запугала – так больше похоже на правду. Затем… то ли полиция не довела дело до опознания, то ли девушка не стала предъявлять обвинение, но вам все это сошло с рук.

Эл не ответил.

Разговариваю сама с собой на разные голоса. Я сошла с ума, подумала Тесс.

Но в глубине души она понимала, что на самом деле старается таким образом сохранить разум. Единственный способ остаться в здравом рассудке – узнать правду, а версия Дорин Маркис выглядит весьма правдоподобной. Да, она основана на догадках и спорных выводах, но не лишена смысла и вполне увязывается с последними словами Рамоны.

Ни хрена ты не знаешь, тупая сучка!

И еще: Ты совершаешь ошибку.

Да, это ошибка. Все, что Тесс сегодня натворила, – ошибка.

Нет, не все. Рамона была в курсе. Она знала.

– А ты знал? – спросила Тесс человека, которого убила. Она хотела взять Штрелке за руку, но отдернула ладонь. Он еще теплый, будто живой. – Ты знал?

Большой Водила промолчал.

– Позволь, я попробую, – сказала Дорис и произнесла располагающим к откровенности голосом обаятельной старушки: – Что же вам было известно, мистер Водитель?

– Я кое-что подозревал, но старался об этом не думать, – проговорил тот. – У меня бизнес, я постоянно занят.

– Вы расспрашивали свою мать?

– Не помню. – Тесс показалось, что неестественно выпученный правый глаз уклончиво моргнул. Впрочем, в неверном лунном свете так легко ошибиться.

– А когда пропадали девушки, спрашивал? Или нет?

На это Большой Водила не ответил – возможно, из-за того, что вместо Дорин Маркис заговорил Фритци. Или Том.

– Но ведь так и не было никаких доказательств? – спросила Тесс собственным голосом. Она не рассчитывала, что мертвец ответит, но тот все же подтвердил:

– Нет, не было.

– И тебе не хотелось, чтобы они были?

Ее вопрос остался без ответа. Она встала и нетвердым