К тому же дни еще были темными, а низкие температуры не давали бродить по улицам без необходимости.

Озираясь, она миновала главную площадь, где перед горсоветом стояли кособокие скульптуры изо льда, огромная елка и горка. Может, это и пир во время чумы, но в Новый год она видела у людей на лицах настоящую радость. Правда, фейерверки могли оживить у многих в памяти нехорошее, поэтому их пускали немного.

Только в здании клуба горели огни. Там собралось человек пятьсот, шла постановка – Шекспир. Самодеятельность старалась вовсю. До этого уже ставили Булгакова и Мольера. Им повезло, что в Убежище с ними оказался неплохой театральный режиссер.

Насте предложили сыграть Офелию, но она отказалась. Ей никогда не нравился Гамлет, да и Ромео тоже. Скорее уж весельчак Меркуцио.

По будним дням на большом экране крутили жизнеутверждающие фильмы. Поощрялось все, что собирало людей вместе.

Это случилось еще до оттепелей, до страшных эпидемий гриппа, который занесли пришлые. Тогда, несмотря на все лекарства, переболел каждый второй, а пять человек умерли.

Кладбища в городе пока не было, и сначала тела до окончания зимы было решено сжигать в котельной. Но отец Михаил воспротивился, сказав, что огненное погребение не соответствует православным канонам, и даже пригрозил снять с себя сан. Тогда майор уступил. До эпидемии умерли всего двое, поэтому верующим пошли навстречу. Земля еще не оттаяла, а старое кладбище приняло первых мертвецов новой эры, года первого после Катастрофы.

Уже у самой границы населенной зоны Настя наткнулась на патруль и спряталась за штабелем бревен. Лучи фонарей, а за ними трое перебрасывающихся матерками мужиков прошли мимо. Не хватало еще попасться…

Низко надвинув капюшон пуховика и затянув потуже закрывавший лицо шарф, она вышла из укрытия и огляделась. Никто не помешал ей пересечь черту города. Стены тогда еще не было в помине.

Антон долго не возвращался с задания и она приняла решение мгновенно, никакие аргументы против ее не волновали. Она не подумала, что Тогучин достаточно большой город, чтобы обойти его в одиночку в поисках двоих пропавших людей. И о том, что уцелевшие жители соседнего города опасны. Наверно, женщины не умеют поступать рационально.

Первым делом она побежала к Олегу Колесникову, старшему над поисковыми группами. Здоровенный детина пытался успокоить ее, налил чаю, неуклюже похлопал по плечу. Говорил, что связь с ними пропала всего два дня назад и это в пределах нормы. Что с радиосвязью то и дело бывают проблемы. Мол, не беспокойтесь, вернутся. А не приедут, еще через пару дней начнутся поиски.

«Какая пара дней, когда дорога каждая минута?»

Она изо всех сил старалась выглядеть спокойной, чтоб даже голос не дрожал. Иначе догадаются и запрут. Поисковики – люди хорошие и не позволят пропасть девушке коллеги, а о характере ее он мог им рассказывать.

Шоссе в то время еще не было расчищено от машин, и она шла среди снежных бугров. Что там, под снегом? Вдоль дороги тянулись столбы линии электропередач, оборванные провода качались на ветру, как чудовищные лианы. Ветер крепчал.

Она не успела отойти далеко, когда с неба начали падать первые снежинки. Ей бы повернуть назад, она ведь хорошо знала про капризы погоды. Настя остановилась, но только чтобы поправить крепление; снегоступы оказались неудобными штуками.

На какое-то мгновение выглянуло солнце, но его попытки дать земле хоть немного света свела на нет плотная, словно молоко, вьюга.

То, что она задумала, было безумием. Ей ведь угрожала не только непогода и не только люди: за тот месяц несколько человек пострадали от нападений волков. Хищников регулярно отстреливали, но Антон рассказывал про их миграцию. Лишенные привычной пищи, властелины пищевой цепочки покидали леса и теперь конкурировали с собаками в городах и вокруг них.

Ружья она не нашла, но в комнате Антона взяла старый ПМ. Сжала рукоятку в ладони, как будто хотела ощутить тепло его руки – и почувствовала, хотя последний раз он брал его в руки три дня назад, чтоб почистить. Еще она прихватила нож в ножнах из крокодиловой кожи – в вылазки Антон брал более практичный охотничий, а этот держал как сувенир. И Настя, если честно, взяла его не для обороны, а как оберег. Любая вещь, которой касался он, была ей дорога. Копеечная плюшевая собачка… Антон говорил, что почти такая была у него до армии. Собачка эта теперь значила для Насти не меньше, чем серьги с бриллиантами, которые он привез из последнего рейда в Новосибирск.

Скупые огни Подгорного еще были видны вдали, но с каждым шагом становились бледнее. Вот уже и солнце скрылось, быстро начала падать видимость. Она почувствовала себя ежиком в тумане, только этот туман кусался и колол глаза. Скорость ветра была огромной. Через полчаса она поняла, что переоценила свою подготовку.

«Каких-то десять километров». До войны она и зимой ходила в походы, расстояние ее не пугало. Но то, что казалось легким на карте, вылилось в изматывающий марафон.

Только когда стена бурана окончательно скрыла от нее последние ориентиры, Настя поняла, что отправиться на поиски Антона была не лучшая идея. Буря ревела как раненный зверь, и от бессилия хотелось завыть самой. Ей казалось, что она прошла километров пять, а ноги уже отнимались и были тяжелыми, как гири. Галогенный фонарь в руке разгонял темноту максимум на двадцать метров. И все же она сумела выжать из себя силы еще на двадцать минут ходьбы, прежде чем сделать небольшой привал. Сердце бешено колотилось. На последнем медосмотре у нее определили сильную тахикардию.

Но даже после этого она не сдалась и не повернула назад.

На пути возник перевернутый прицеп, занявший всю правую полосу, и Настя решила обойти его со стороны обочины. Это была ошибка. Ее нога неудачно попала между двумя шлакоблоками, она по инерции резко дернулась и почувствовала резкую боль.

Высвободившись, она попыталась продолжить движение, но первый же шаг отозвался взрывом боли в ноге. С каждым новым шагом ей приходилось двигаться все медленнее и медленнее. Через несколько минут ей начало казаться, что нога ниже колена быстро распухает. Настя упорно боролась с желанием опуститься на снег, чтоб хоть немного уменьшить боль. Так прошло пять минут, а может, и все двадцать пять. Она старалась переносить весь вес на другую ногу, чтобы хоть немного уменьшить боль, но толку было мало. Зато, чем медленней она шла, тем холоднее становилось. Вскоре потеряли чувствительность нос и уши.

Когда Настя услышала шум мотора, то подумала, что ей почудилось, а когда увидела вдалеке слабый свет, решила, что бредит от переохлаждения. Только поэтому она не спряталась, и это спасло ей жизнь.

Теоретически это мог быть кто угодно. Даже в этих местах, хотя и редко, встречались чужие. Только когда лучи мощных фар вспороли темноту, Настя начала, прихрамывая, уходить с дороги. Споткнулась и упала лицом в занесенный овраг.

Барахтаясь в снегу, забивавшем рот и нос, она услышала, как машина остановилась. Звук работающего двигателя показался ей смутно знакомым. Хлопнула дверца.