Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Гаитянская революция долгое время игнорировалась как важное событие в мировой истории, ее пример отодвигался на второй план в стандартных историях революционной эпохи, которые фокусировались на Америке и Франции. Из этого правила были заметные исключения. В XIX веке афроамериканский писатель Уильям Уэллс Браун включил Туссена Л'Овертюра в серию биографических очерков, а социальный реформатор и аболиционист Фредерик Дугласс отзывался о нем с восхищением. Другим поклонником был Маркус Гарви, который обратился к эфиопскому эпосу "Кебра Нагаст", чтобы заявить о наследии древних цивилизаций Африки, и который протестовал против оккупации Гаити Соединенными Штатами в 1915-1934 годах.
В 1938 году карибский историк К. Л. Р. Джеймс написал книгу "Черные якобинцы", в которой Туссен Л'Увертюр занял центральное место в истории независимости и революции, которого он заслуживал. Джеймс написал свою книгу во время подъема фашизма в Европе, когда многие части европейских колониальных империй еще сохранялись. Он верно предсказал, что Африка вскоре сбросит своих колониальных повелителей: "Африка пробуждается сейчас, как тогда пробуждался Туссен".
Слишком долго Сен-Домингу считали периферийным местом для Просвещения. Это большая ошибка, потому что нет места, которое бы лучше раскрывало силу, но также и неоднозначность идей Просвещения. Прежде всего, Сен-Доминго демонстрирует, что идеи не меняют мир сами по себе; они должны быть подхвачены людьми, которые понимают их в соответствии со своими потребностями и используют в своих целях. Философ Г. В. Ф. Гегель однажды назвал Наполеона воплощением духа времени: история на коне. Фраза вполне уместна, ведь Наполеон действительно перекроил карту Европы. Но Л'Увертюр был бы лучшим примером: сидя на коне, он показал, что рабство может быть отменено, и тем самым перекроил карту всего мира.
ГЛАВА 13
.
ДЖОРДЖ ЭЛИОТ ПРОПАГАНДИРУЕТ НАУКУ О ПРОШЛОМ
Именно во время медового месяца в Риме Доротея Брук начала сомневаться в своем браке с Эдвардом Касобоном. Пока она путешествовала по городу, исследуя его руины и ощущая слои его прошлого, Казаубон проводил большую часть времени в Ватиканской библиотеке. Он тоже был погружен в прошлое, но преследовал конкретную идею: найти ключ ко всем мифологиям. Проект звучал грандиозно, но что может быть лучше для его осуществления, чем сейчас, в середине XIX века, когда империи и всемирная торговля сблизили мир, и когда все виды мифологий были записаны и готовы к тщательному изучению? Лучшего места для поиска такого ключа, чем библиотека Ватикана, где католическая церковь собрала не только свою собственную историю, но и книги других культур, украденные и привезенные миссионерами, искателями приключений и колонистами (включая кодексы ацтеков).
Ученость Касобона, его преданность идеям - вот почему Доротея Брук вышла за него замуж. Она представляла себя его ученицей и помощницей, частью этого захватывающего грандиозного проекта. Как многому она научится в процессе и какой вклад сможет внести? Касобон был не по годам развит и явно нуждался в ней. Но теперь, во время медового месяца, она начала сомневаться, что ее план привести в порядок его записи и с триумфом представить результаты всему ученому миру когда-нибудь осуществится, что ее муж когда-нибудь найдет ключ ко всем мифологиям.
Эти вымышленные события и переживания являются частью шедевра Мэри Энн Эванс "Миддлмарч" (1871), который она опубликовала под именем Джордж Элиот. В романе сомнения Доротеи в отношении мужа и его учености продолжают расти. Вскоре становится ясно, что Касобон морально ограничен, ригиден и холоден сердцем, и в конечном итоге стремится контролировать Доротею после собственной смерти, составив завещание, ограничивающее ее свободу. В последнем абзаце романа рассказчик говорит о том, что Доротее явно не следовало выходить за него замуж.
Отношения Элиот были гораздо более нетрадиционными, чем брак Доротеи: ее романтическим партнером был критик Джордж Генри Льюс, который был женат и имел троих детей, но жил отдельно от семьи. Несмотря на отказ жены дать ему развод, Льюс и Элиот решили открыто жить вместе, нарушая социальные нормы викторианской эпохи. Такой образ жизни означал потерю социального статуса для обоих, но особенно для Элиот, учитывая, что викторианское общество более цензурно относилось к женщинам, чем к мужчинам. Порицание, вызванное этими отношениями, побудило Элиот взять псевдоним, поскольку скандал, связанный с ее личной жизнью, мог повредить публичному приему ее книг. Но хотя отношения с Льюсом принесли Элиот большие трудности, они также принесли ей большую поддержку.
Элиот изобразила Касобона негативно не только из-за его ретроградного отношения к браку, но и из-за его ретроградного отношения к прошлому. Она назвала Казобона в честь Исаака Казобона (1559-1614), одного из самых знаменитых классических ученых эпохи английского Возрождения. Исторический Казобон был активным сторонником новой науки филологии, которую он применил к загадочной группе трудов под названием Corpus Hermeticum, обширному собранию текстов мудрости, в которых, по всей видимости, использовались египетские знания. Corpus вызвал увлечение Древним Египтом и считался очень древним, но исторический Казобон показал, что он был составлен гораздо позже, в первые века нашей эры. Это был именно тот вид гуманистической науки, пионером которой стал священник Лоренцо Валла, показавший путем тщательного критического изучения языка, что "Доношение Константина", бережно хранимое в библиотеке Ватикана, является подделкой. Почему Элиот использовала имя Казаубона для своего негативного изображения филолога XIX века, ищущего ключ ко всем мифологиям?
Для Элиота проблема вымышленного Касобона XIX века заключалась не в его интересе к прошлому, а в том, что его поиски единого ключа ко всем мифологиям основывались на неверных методах. Великобритания девятнадцатого века переживала огромный бум прошлого. Вместе с богатыми европейцами и американцами британские коллекционеры привозили большое количество предметов искусства, ценных артефактов, текстов и даже частей целых зданий. Конечно, элитные люди во многих частях света собирали предметы искусства всегда, перевозя один из столпов Ашоки в Дели, статуэтку из Южной Азии в Помпеи и предметы доацтекской эпохи в Теночтитлан. Но в XIX веке сбор остатков прошлого ускорился и все больше концентрировался в европейских столицах. Прошлое становилось проектом престижа, популярным развлечением, национальной одержимостью и большим бизнесом.
Восстановление прошлого было пронизано колониализмом, что стало ясно, когда Наполеон вторгся в Египет в конце XVIII века и привел с собой ученых, жаждущих исследовать его знаменитые руины и перевезти сокровища домой в Европу. Одним из таких сокровищ был Розеттский камень, который позволил гуманисту Жану-Франсуа Шампольону расшифровать письменность, которая была неразборчива в течение двух тысяч лет. Этот подвиг позволил получить совершенно иной доступ
